Крошка Доррит. Чарльз ДиккенсЧитать онлайн книгу.
парень. С другой стороны, я с удовольствием могу сказать, что между честным человеком и мошенником гораздо меньше различия, чем вы склонны предполагать». Результатом этого утешительного вывода было то, что, добросовестно отыскивая в большинстве людей что-нибудь хорошее, он в действительности не замечал его там, где оно было, и находил там, где его не было, но это была единственная неприятная или опасная черта его характера.
Как бы то ни было, она, по-видимому, не доставляла мистеру Мигльсу такого удовольствия, как генеалогия Полипов. Облако, которого Кленнэм до сих пор никогда не замечал на его лице, часто отуманивало его, и такая же тень беспокойного наблюдения мелькала на добродушном лице его жены. Не раз и не два, когда Милочка ласкала собаку, Кленнэму казалось, что ее отец огорчается этим, а однажды, когда Гоуэн, стоявший по другую сторону собаки, случайно наклонился как раз в эту минуту, Артур заметил даже слезы на глазах миссис Мигльс, которая поспешно вышла из комнаты. Далее ему показалось, что сама Милочка замечала это, что она старалась с большим, чем обыкновенно, приливом нежности выразить свою любовь к отцу и с этой целью все время шла с ним под руку на пути в церковь и обратно. Он бы поклялся, что несколько времени спустя, гуляя в саду, случайно заглянул в окно к мистеру Мигльсу и увидел, как нежно она ластилась к обоим родителям и плакала на плече отца.
Погода испортилась, пошел дождь, так что остальную часть дня пришлось сидеть дома, рассматривая коллекции мистера Мигльса и коротая время в разговорах. Этот Гоуэн охотно рассказывал о себе с большой откровенностью и юмором. По-видимому, он был художник по профессии и прожил несколько лет в Риме, но относился к своему призванию и к искусству вообще с какой-то поверхностной, любительской точки зрения, которой Кленнэм решительно не мог понять.
Он обратился за помощью к Дойсу, когда они стояли у окна, поодаль от остальных.
– Вы знаете мистера Гоуэна? – спросил он вполголоса.
– Я встречал его здесь. Бывает каждое воскресенье, когда они дома.
– Он художник, судя по его словам?
– Нечто вроде, – ответил мистер Дойс угрюмым тоном.
– Как это – нечто вроде? – с улыбкой спросил Кленнэм.
– Он прогуливается в области искусства, как на Пэлл-Мэллском бульваре, – ответил Дойс, – а оно вряд ли любит такое отношение к себе.
Продолжая расспросы, Кленнэм узнал, что Гоуэны – дальние родственники Полипов и что Гоуэн-отец состоял при каком-то заграничном посольстве, а вернувшись на родину, получал солидный оклад в качестве чиновника по тем или другим, а вообще никаким особенным поручениям и умер на своем посту, ратуя до последней минуты за свое жалованье. Принимая в соображение эти важные государственные заслуги, Полипы, стоявшие в то время у кормила правления, выхлопотали для его вдовы пенсию в двести или триста фунтов, к которой ближайший по времени Полип добавил укромное и покойное помещение в Хэмптон-корте, где старушка обитала до сих пор, оплакивая развращенность времени с другими