Наталья Бехтерева. Код жизни. Елена КокуринаЧитать онлайн книгу.
содержится».
И все-таки ей удалось вырулить на единственную в то время тропу, ведущую к исследованиям мозга человека. Это была клиническая электроэнцефалография (ЭЭГ)2 в нейрохирургическом институте. Нейрохирургия была совершенно новой отраслью – и как новая отрасль была привлекательна сама по себе. В то время еще считалось, что притронуться к сердцу – все равно что коснуться святыни; а уж к мозгу!!! Позже она напишет: «Физиологический анализ данных проводился на основе того, что давал эксперимент (на животных. – Ред.), без существенной поправки на особые свойства мозга человека. Был почти своего рода хороший тон – как бы “забыть” об уникальности человеческого мозга, о его огромнейших, наряду со сходством, отличиях от мозга даже высших животных»3.
Начало бурного развития электроэнцефалографии и широкого внедрения метода в клиническую практику пришлось на вторую половину 1930-х годов. К тому времени, когда молодая выпускница аспирантуры пришла в эту область, в мире активно работали «пионеры»: Грей Уолтер (Великобритания), Герберт Джаспер и Уайлдер Пенфилд (Канада), супруги Фредерик и Эрна Гиббс (США), Натаниел Клейтман (США) и др., в России – Михаил Николаевич Ливанов, Владимир Сергеевич Русинов и др.
Интересы Бехтеревой уже начиная с тех лет совмещали фундаментальную науку и ее клиническое применение. По сути, всю жизнь после кандидатской диссертации она работала в условиях клиники. Тогда одной из основных задач в клинической электрофизиологии был поиск расположения патологического очага (опухоли, области, которая затронута при заболевании) в мозге. Это было возможно путем визуального анализа ЭЭГ, который тогда в основном делался глазами, хотя уже существовал топоскоп Грея Уолтера и «телевизор мозга» Ливанова (анализаторы ритмов – частоты биоэлектрических колебаний – мозга с поверхности головы). Но для постановки точного диагноза, например для определения месторасположения опухоли, этого было недостаточно.
«Я прошла эти пятидесятые годы в физиологии человека, научилась определять место поражения мозга по электроэнцефалограммам до операции, на операции – и не научилась смиряться с ошибками. Как взрослый иногда не понимает трагедии школьной двойки, так сегодняшний “человеческий физиолог”, занимающийся фундаментальными проблемами, не всегда поймет, как это страшно – хоть немного ошибиться в том диагнозе, за которым идет операция».
Можно сказать, что она «выжала» максимум из тех технических возможностей и той научной идеологии, которыми располагали тогда в России. Была работа до позднего вечера в клинике и лаборатории, анализ и сопоставление ЭЭГ больных, определение защитной роли медленных колебаний и диагностика с помощью анализа ЭЭГ опухолей, травмы, эпилепсии. В конце 50-х перед ней открывается блестящая карьера, она становится заместителем директора Поленовского института, защищает докторскую – в то время для женщины ее возраста (34 года) это был феерический взлет, – издает две монографии. Для многих это могло бы стать «концом истории»: просто подниматься по карьерной лестнице и «жить