Великая охота на ведьм. Долгое Средневековье для одного «преступления». Людовик ВиаллеЧитать онлайн книгу.

товарищам, расчистившим в порыве энтузиазма новые территории, преследуя цели, которые отчасти являются и нашими. Позднее, после критики и вновь поставленных вопросов относительно некоторых подходов, все в тех же Annales ESC Карло Гинзбург, чья работа «Сыр и черви»* сделала его первопроходцем «микроистории» (microstoria), опубликовал свои соображения о шабаше. Во Франции исследователи, группирующиеся вокруг Жака Шиффоло и ведущие изыскания в области ересей, оказали существенное влияние на изучение истории судебных разбирательств и идеологических конструкций позднего Средневековья, лежащих в основе становления государства, называемого современным.

Десятилетие между 1970 и 1980 годом англосаксонская историография следовала другим путем, ориентированным на историческую антропологию и социологию, коллективные верования и социальные явления. Однако довольно много этих работ, созданных в соблазнительном междисциплинарном пространстве, способствующем многопрофильным исследованиям в рамках академического ландшафта (университетские преподаватели, имеющие возможность преподавать и одновременно публиковать работы из области истории, социологии и даже литературы), оказались далеки от совершенства и заслужили критику, даже если цели у авторов были вполне достойные. Знаменитые, но, к сожалению, вызвавшие разочарование своими социологическими и антропологическими объяснениями, исследования известного ученого Нормана Кона – в частности, от «Погони за тысячелетием: революционные милиенаристы и мистические анархисты Средних веков» (1957) и до «Тайных демонов Европы: расследования, вдохновленного Великой охотой на ведьм»* (1975)[3] – органично вписались в глобальный проект изучения геноцида и массовых убийств, преследования инакомыслия и исторических мифов вплоть до ХХ века, как, в частности, свидетельствует его труд «Оправдание геноцида: миф о международном еврейском заговоре и “Протоколы сионских мудрецов”», вышедшей в 1967 году[4]. Как мы еще увидим, параллели с тоталитарными режимами и целым рядом трагедий ХХ века напрашиваются сами, ибо позволяют лучше понять и изучить наш материал, но надобно соблюдать осторожность, чтобы не возвести их в дискурс метода – или, как мы уже видели, в метод для продвижения собственного дискурса.

Не являясь ни маргинальной областью исследований, ни периферийной, Великая охота погружает нас в самую суть того, как были устроены люди, постигая окружавший их мир и рассматривая и объясняя события, случившиеся за время их жизни. Начало охоты восходит к первой половине XV века или к последним десятилетиям того Средневековья, датировку которого договорились продолжить до 1520 года и лютеровой Реформы; заканчивается охота в начале XVIII века или немного позднее, в зависимости от места. Хотя происхождение охоты на ведьм и средневековое, тем не менее она продолжалась и значительную часть периода, именуемого новым временем.

Для историка разделение на периоды само

Скачать книгу

Один из вариантов перевода названия на русский – «Тайные демоны Европы». В 1993 г. Норман Кон подготовил переработанное издание книги, вышедшей под названием «Тайные демоны Европы: демонизация христиан в средневековом христианстве».

Здесь автор фактически принимает позицию Карло Гинзбурга, главного критика Н. Кона, которая наиболее последовательно была выражена в статье «Образ шабаша ведьм и его истоки». За рамками этой отдельно взятой дискуссии в исторической науке говорить о «разочаровании антропологическими и социологическими объяснениями» не приходится – см. например: Toivo R. M. The witch-craze as holocaust: The rise of prosecuting societies // Palgrave advances in witchcraft historiography. New York, 2007. P. 91–94. Исследования Н. Кона положили начало ряду работ, посвященных образу Другого в социальных описательных стратегиях и оказались близки идеям М. Фуко о дискурсах власти (стоит отметить, что Фуко также является объектом критики К. Гинзбурга). Применительно к исследованиям охоты на ведьм главная идея Н. Кона заключалась в том, что образы шабаша и колдовства как заведомо невозможного преступления сформировались в рамках существования некого агрессивного стереотипа, лежащего в основе крупнейших преследований европейской истории. Агрессивный стереотип включает в себя идею, что внутри общества существует закрытая организованная группа, которая целенаправленно совершает набор действий, подрывающий общепринятые нормы (оргии, каннибализм, инфантицид). Обвинения такого рода выдвигались против христиан во времена Нерона, а позднее – групп еретиков, тамплиеров и, наконец, ведьм. Позднее, по мысли Кона, уже в новейшей истории этот стереотип вернулся в виде идеи «всемирного еврейского заговора», что послужило основой нацистской политики геноцида. Несмотря на то, что Н. Кон не использует понятие «дискурс», его концепцию можно описать в категориях М. Фуко: агрессивный стереотип является одним из элементов властного дискурса в том смысле, что его всегда используют как символический потенциал в политических целях. Важно, что речь не идет о политическом терроре или религиозной нетерпимости – этот стереотип использовался как против христиан в Римской империи, так и христианами против еретиков или любых маргинализируемых групп в Средние века. Как указывает Р. М. Тойво, уязвимость концепции Н. Кона заключается в том, что далеко не все дела о колдовстве включали в себя обвинения, связанные с полетом на шабаш, однако (как опять же указывает Тойво) сам Кон никогда не распространял свои объяснения на все случаи охоты на ведьм. Наконец, ранняя работа Н. Кона «Погоня за тысячелетием» показывает еще одну важную грань этой концепции – идея очищения и преобразования всего общества путем уничтожения какой-либо группы присутствует и в ряде мистических доктрин Средневековья, то есть агрессивный стереотип присутствует даже вне властных отношений (когда церковь как организация преследует еретиков или ведьм). Как мы увидим далее, основные идеи Н. Кона местами заметно совпадают со взглядами автора книги.