Потерпевшие победу. Советские либералы и крах демократии в России (1987–1993 годы). Гийом СовэЧитать онлайн книгу.
«системной», то есть должна выявить структурную причину зла, которая лежит за всеми отдельными и частными проблемами. Буртин называет такое отношение «чувством системы» и приводит в качестве примера Николая Добролюбова, родоначальника жанра, известного в XIX веке как «реальная критика»121:
Решительное преимущество Добролюбова заключалось, если сказать одним словом, в системности его понимания окружающей действительности <…>. Там, где другие находили лишь массу больших и малых частностей и случайностей, случайно же соседствующих или сцепленных между собою, конгломерат отдельных, разрозненных явлений, процессов, социальных групп и сил, он видел нечто внутренне однородное, подчиняющееся общим закономерностям. Иначе говоря, видел систему <…>. Именно благодаря этому «чувству системы» едва ли не каждая по видимости локальная литературная тема воспринимается Добролюбовым как характерное и знаменательное проявление общественного целого и тем самым как бы «достраивается» до этого целого, осмысляется в своем полном социально-нравственном значении122.
В этом отрывке Буртин говорит именно о литературной критике, но упоминание «чувства системы» очень хорошо согласуется с тем, как он и его либеральные коллеги критикуют советское общество. «Системный» характер их подхода особенно очевиден в их размышлениях о Сталине и его наследии. Стремясь выйти за рамки хрущевской критики культа личности, они настаивают на осуждении не только одного Сталина, но и созданной им системы – сталинизма. И снова Буртин высвечивает эпистемологические и этические особенности такого применения системной критики. В статье 1989 года123 он утверждает, что подобная критика необходима для того, чтобы вынести окончательное и объективное суждение. После XX съезда и до сегодняшнего дня, напоминает он, размышления о Сталине касались в основном его личности. Это породило бесконечные споры между теми, кто, подобно Анатолию Рыбакову124, изображает Сталина подлым и коварным человеком, и теми, кто, как Константин Симонов125, представляет Сталина мудрым и проницательным стратегом. Буртин осуждает слабость этих психологизирующих аргументов: «Как совместить эти две правды между собою, как привести их к какому-то общему знаменателю? В рамках „личностного“ подхода задача, по-видимому, не имеет решения»126. «Чувство системы» позволяет преодолеть эту двойственность образа Сталина благодаря урокам, которые можно ретроспективно извлечь из робких реформ Хрущева и Брежнева, показавших, что «суть не в лицах и даже не в тех конкретных формах, которые может принимать выкованная Сталиным система бюрократической диктатуры, – суть в самой этой системе»127. Знание этой губительной и единственной причины, по мнению Буртина, привносит в критику Сталина объективность, которой ей не хватало. «Однако нынче уже стал возможным совершенно другой взгляд на предмет затянувшегося
Там же. С. 226–227. Курсив автора.
Автор романа «Дети Арбата», долгое время запрещенного и изданного только в 1987 году.
Бывший главный редактор журнала «Новый мир» и автор воспоминаний о встречах со Сталиным, опубликованных в 1988 году.
Там же.