Насилие. Микросоциологическая теория. Рэндалл КоллинзЧитать онлайн книгу.
относительно благоприятных условиях. Профессиональные фотографы стали проявлять больше бесстрашия, в особенности во время массовых беспорядков, демонстраций и в зонах военных действий – количество погибших фотографов за последние десять лет резко возросло, намного превысив любой предшествующий период6. Для микросоциологов здесь также открываются благоприятные возможности, хотя вновь следует учитывать оговорки, упоминавшиеся выше. Фотоснимки передают эмоциональные аспекты насильственных взаимодействий зачастую лучше, чем видеозаписи. Видеозапись, где представлено последовательное разворачивание конфликта, или вообще любую видеозапись, на которой присутствует взаимодействие, можно замедлить до отрезков продолжительностью в микросекунды (в более старых кинокамерах – покадрово), чтобы при анализе получить изображения конкретных деталей положений тела, выражений лица и последовательности микродвижений. Фотоснимки массовых беспорядков, которые обильно использовались в работе над этой книгой, впечатляюще демонстрируют разделение между активным меньшинством на передовой насилия и вспомогательной массой демонстрантов. Допускать, что понять содержание этих снимков сможет человек без социологической восприимчивости, опрометчиво. Фотокадры обычной новостной фотохроники в данном случае более полезны, чем высокохудожественное или идеологизированное фото. Некоторые снимки демонстраций или сражений содержат художественный или политический посыл, предопределяющий всю композицию, но для того, чтобы добраться до макросоциологических аспектов конфликта, требуется взгляд с иного ракурса.
Представления интеллектуалов о том, что именно требует исследования, шли в ногу с технологическим прогрессом, а иногда и опережали его. Например, военный историк Джон Киган [Keegan 1976] взялся за реконструкцию сражений «от земли», задавшись целью выяснить, что именно должно было происходить на самом деле, когда та или иная группа солдат устремлялась вперед или падала навзничь, когда лошади, люди и транспортные средства увязали в заторах, когда оружие использовалось умело, от случая к случаю или не использовалось вовсе. Другие исследователи войн обнаружили, какое количество ружей погибших солдат, которые собирались на полях сражений, оставалось заряженными. Кроме того, различные битвы прошлого реконструировались с помощью лазерных лучей7. Полученные сведения о поведении солдат в бою открыли возможности для общего понимания ситуаций, в которых совершается насилие. Эмоциональные отношения между солдатами и их товарищами, а также между солдатами и их противниками – такими же людьми – стали одним из первых ключей к пониманию того, как разворачиваются насильственные ситуации8.
Если придерживаться нашего привычного представления о мире, где разные вещи отделены друг от друга резкими границами, то между военной историей и реконструкцией полицейского
В 2004 году количество погибших журналистов и работников СМИ составило от 43 до 46 человек – это самый высокий показатель начиная с 1994 года, когда происходили межэтнические конфликты на территории бывшей Югославии (см. публикацию San Diego Union Tribune от 8 января 2005 года). Значительная часть этих погибших журналистов пришлась на фотокорреспондентов и видеооператоров.
Использование импульсных лазеров позволяет создавать цифровые карты ландшафта, что особенно важно для реконструкции сражений, проходивших в местности со сложной топографией. Например, в 2023 году археологи Гентского университета (Бельгия) при помощи лазеров, закрепленных на беспилотных летательных аппаратах, обнаружили сотни следов Арденнской операции конца 1944 – начала 1945 года, последнего крупного наступления вермахта на европейском театре Второй мировой войны
Автор этой книги получил первое представление о микросоциологии насилия, когда в конце 1960‑х годов поинтересовался у одного из ветеранов Вьетнама, какой была война на самом деле. Он говорил об этом очень неохотно, а в конечном итоге, когда я стал настаивать, сказал, что война – это совсем не то, что вы о ней думаете. Мужчины зарываются в землю, делают в штаны, плачут, как дети, – именно так выглядит нисколько не героический образ войны. Впрочем, эта картина не соответствует и тому порочному и разрушительному ее образу, которого придерживалось антивоенное движение, где я в то время активно участвовал.