Жены Матюшина. Документальный роман. Александр ЛаскинЧитать онлайн книгу.

      Часть первая

      До. 1906–1917

      Глава первая

      Петербург

      Все начинается – век, жизнь Ольги Громозовой. Много лет назад для таких барышень Петр создал Петербург. Уж очень ему хотелось, чтобы они удивлялись. Не только прямым улицам и прекрасным зданиям, но буквально всему, что встречается на пути.

      Кто-то впервые увидел автомобиль, а Ольга узнала, как выглядит помидор. Сперва она решила, что это сорт капусты. Когда разобралась, представила натюрморт. Вот бы красное смешать с белым и зеленым! Прежде чем съесть, хорошо бы это нарисовать.

      Приятно думать о помидорах и знакомстве с художниками, но сейчас это не главное. В Петербург Громозова приехала не развлекаться, а поступать в Женский медицинский институт.

      Институт даст ей ощущение своих прав. Только земский врач и Государь Император могут сказать: «Это не совет, а приказ». При этом так сверкнуть глазами, что все покорно опустят головы.

      Все бы так и было, если бы Ольгу приняли. Лучше бы ее экзаменовал Петр! Его бы устроило ее неведение, а у комиссии возникли вопросы. Ей предложили позаниматься еще и поступать на следующий год.

      Раз ты оказалась в Питере, то как расстаться с этим городом? Не повезло с одним, может выйдет с другим? Почему бы ей не попробовать добиться счастья для всего человечества?

      Да, так и только так. Вот бы еще дальние цели совместить с ближними! Хотя бы с самым скромным жалованьем. Чтобы что-то есть и где-то жить, Громозова поступила продавщицей в книжную лавку.

      Впрочем, не только для этого. Лавка – это практически библиотека. Читаешь целыми днями. Ненадолго отвлечешься на покупателя, а потом опять зарываешься в книгу.

      Так Ольга проштудировала все медицинские издания и еще с десяток философских. В некоторых из них рассказывалось, как можно поучаствовать в истории.

      Опять ей что-то мерещилось. Разве она хуже Гавроша, да и прилавок – чем не баррикады? Тут проходит граница, отделяющая мир, принадлежащий книгам, от мира, где они составляют меньшинство.

      Вскоре у нее появились новые знакомые. Сперва они к ней присматривались, а потом дали задание. По городу разбросано много явок, и ей поручалось их контролировать.

      Выглядело это так. Приходит покупатель, разглядывает новинки. Для большего правдоподобия может что-то купить. Затем они остаются наедине, и она сообщает адрес конспиративной квартиры.

      Дальше сценарий известный. Надо незаметно войти в дом и так же тихо его покинуть. Стать усатым извозчиком или бородатым торговцем фруктами и какое-то время существовать в этой роли.

      В общем-то, рисковали все. Ольга не меньше, чем тот, кто изображал покупателя. Он мог оказаться тем, кто скрывается от полиции, и тем, кто в полиции состоит.

      Громозову раздражало, что все происходит медленно. Революционеров много, но революция все время откладывается. Чтобы ускорить события, Ольга перешла к более действенным средствам.

      Теперь она заворачивала не книги, а нечто пообъемнее. Да что тут сравнивать! Книгочей еще не дочитает страницу, а карета со всем содержимым уже взлетела на воздух.

      Заметьте, все это один человек. Ольга беседует о литературе, помнит десятки явок и делает гремучие смеси. Совсем некогда посмеяться и пококетничать. Имеет она право улыбнуться лишний раз? Хотя слово «революционер» мужского рода, но невидимые лучики ей к лицу.

      Тюрьма и после

      Громозовой представлялось что-то вроде брюлловской «Гибели Помпеи». Входишь в картину и оказываешься среди голых торсов и воздетых рук. Вот почему, когда ее арестовывали, в голове мелькнуло: это то самое!

      Видно, что-то не разглядела. Из-за этого не распознала шпика, а тот сообщил куда следует. Взяли ее прямо у прилавка. За минуту до этого она расхваливала покупателю новую книгу Горького.

      Опасно политическому оказаться вместе с уголовниками. Неровен час распропагандирует. Поэтому ее определили в одиночку. Монологи тут произносить не перед кем, а фантазируешь вволю. Представляешь, как к власти приходит кто-то из покупателей лавки.

      Времена, конечно, не лучшие, но не самые злостные. Находящиеся под надзором могут покидать Петербург. После