Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина. Валерий БольшаковЧитать онлайн книгу.
тесноватой квартирке пахло тлением и воском. Народу собралось немного, человек пять: жена Панаса – бабушка со скорбным изгибом впалых губ; дочь Леся в траурном платье и трое старичков-вете- ранов.
Иван Федорович был шестым, а майор Сулима лежал в гробу, обтянутом красным бархатом, желтолицый и словно усохший среди бумажных цветов.
Похороны – весьма нудное мероприятие.
Деловитые могильщики с лопатами скучали в сторонке, дожидаясь своей очереди – и заветной бутылки за труды…
Красноносые музыканты старательно «лабали жмурика», извлекая из расстроенных инструментов душераздирающие звуки…
Равнодушные поварихи готовили скромную снедь в кафешке, закрытой на «спецобслуживание»…
Постный супчик, солянка с котлетой, компот. И водка.
Земля тебе пухом, Панас…
С поминок Иван Федорович возвращался уже вечером, решив не задерживаться в Киеве. Как там у Чехова? «В Москву! В Москву!»
Было противно смотреть на «майданутых», на крикливые плакатики «Україна – це Європа!», на всю эту разруху в головах, на улицах и в подворотнях.
А где-то на востоке палят орудия по Донецку, обстреливая мирные дома «ватников» и «колорадов»…
И Жилину стало совсем тошно.
До вокзала он добирался по улице Коминтерна, лет пять как переименованной в честь Симона Петлюры. Ветеран не плелся даже, а едва тащился, усталый и вымотанный, из последних сил опираясь на палочку и укоряя себя за то, что рано сошел с троллейбуса – надо было еще пару остановок проехать. Немощь, немощь…
Стемнело, зажглись фонари, да и витрины с окнами добавляли света. По улице потоком катили машины – и шагала колонна бандеровцев с факелами.
Они орали, вскидывали, не стесняясь, руки в нацистском салюте, голосили, гоготали, и Жилин на миг ощутил себя Штирлицем в Берлине, наблюдающим за шествием штурмовиков.
Тут пятеро или шестеро лбов отделились от толпы, привлеченные блеском орденов. Один из них, потный и волосатый, с рунами СС на майке, глумливо осклабился:
– Та цэ ж москаль, хлопци!
Его «камрад» громко икнул и сказал на чистом русском языке:
– Щас проверим. А ну, дед, скачи!
Лбы радостно заржали.
– Хто не скачэ, – продекламировал волосатый, – той москаль!
Протянув руку, он ухватился за медали, висевшие у Жилина на груди, и дернул, срывая награды «За взятие Берлина» и «За отвагу».
– Прочь! – выдохнул Иван Федорович. – М-мразота!
– Вате слова не давали! – ухмыльнулся волосатый и пихнул Жилина.
Старик не удержался, упал на одно колено – ногу пронзила палящая резь.
– Суки фашистские! – прохрипел Иван Федорович, из последних сил взмахивая тростью.
«Камрад», которому он съездил по колену, зашипел, выматерился и набросился на Жилина. Нога в грязном берце заехала фронтовику в живот, сбивая дыхание и опрокидывая навзничь, вломилась в ребра, в печень…
– Клятый москаль! – взвизгнул волосатый, обрушивая на голову Ивана