Рэдсайдская история. Джаспер ФфордеЧитать онлайн книгу.
, даже в насмешку.
– Попридержи язык на время встречи приезжих, Бурый, – прорычала она. – Совет велел мне докладывать обо всех нарушениях с максимальной предвзятостью.
– Ты намерена преувеличивать любую мою потенциальную провинность?
– В точку. Так что следи за собой.
Она не шутила. Желтые обожали контролировать, примерно как белкоид обожает разбирать штифты и прижимные шайбы. Она не упустит ничего, за что я вообще мог бы получить взыскание. Желтый, собравший большое количество баллов, наверняка получил их не за достойное исполнение общественного долга, а за стукачество.
– Делай свое дело, – сказал я, – а я буду делать свое. У тебя бант не съехал?
Банти глянула на свое отражение в окне поезда. Ее головное украшение, строго соблюдающее установленный Правилами размер, было, конечно, в полном порядке.
Желтые часто использовали транспортиры для проверки бантиков у девушек, которых считали недостаточно оптимально одетыми, и если находили отклонение плюс-минус на три градуса, это стоило пяти штрафных баллов. То же было с узлами галстуков у мальчиков, только потенциальных штрафных баллов добавляли тип узла, аккуратность или чересчур артистическая интерпретация. Горе любому с незаправленной рубашкой, плохо отглаженной одеждой или недостаточно подтянутыми носками.
– Бант у меня сидит безупречно, – сказала она, пронзив меня раздраженным взглядом, – как всегда. А ты клевещешь – как всегда. Чем скорее этот город избавится от тебя, тем лучше будет для всех нас.
– Ты не думала открыть собственные курсы хороших манер, Бантс?
– Курсов хороших манер не существует, мистер Бурый, так что твой комментарий банален и пуст. И не называй меня Бантс. Так меня могут называть только самые близкие и дорогие друзья.
– Стало быть, никто так тебя не зовет, верно?
Обменявшись колкостями ради собственного удовлетворения, мы выдвинулись приветствовать пассажиров.
Первыми вышла труппа странствующих артистов, все с оранжевыми кружками на лацканах или куртках своих предписанных Дорожных каждодневных № 6. Они были веселыми и дерзкими, как полагается актерам, и я приветствовал их от имени Восточного Кармина, в то время как Банти вписывала их имена и данные в декларации. Зачем – никто не знал: декларации старательно регистрировались, подшивались, затем через восемь лет перерабатывались в чистые бланки деклараций. Так требовали Правила. Правила много чего требовали.
– Мы приветствуем ваши приветствия и благодарны вашим благодарностям, – заявила глава труппы, театрально взмахнув рукой сначала в мою сторону, потом Банти, затем в направлении Серых Носильщиков. – Мы – «Мандариновая Труппа», а «Мандариновая Труппа» – это мы, прославленные по всей Хроматации своей удалью и спектрально-совместимыми постановками. Смех, слеза, улыбка – и после лицезрения нашей живой и яркой игры ваша непоколебимая приверженность неразделимому единству, силе и великолепию Хроматической Гармонии утвердится навечно. Разъединенные, мы все же вместе, но только вместе можем мы как должно принять эту разделенность.
– Хорошо сказано, – отметила Банти, всегда готовая похвалить тех, кто демонстрировал непоколебимую поддержку Цветократии.
– Благодарю.
Глава труппы бросила взгляд на желтый кружок Банти и 5000-балловый бейдж заслуг под ним. Это демонстрировало ей, что Банти в первую очередь Желтая и, во-вторых, очень хорошая Желтая. Как блюстителей Правил, Желтых терпеть не могли во всем Коллективе.
Некоторые говорили, что это совпадение, но риск случайно утонуть в болоте повышается троекратно, если ты Желтый.
Глава труппы мгновение рассматривала меня, затем спросила:
– Мы прежде не встречались?
Я сразу узнал ее, поскольку я редко – практически никогда – не забывал таких интересных носиков: маленький и вздернутый, как у ребенка. Впечатление было такое, будто он перестал расти в девять лет, и ее взрослое тело просто выросло вокруг него.
– В Нефрите, – сказал я. – Три года назад.
Я тогда помогал устанавливать сцену и получил должность реквизитора: рабочих сцены всегда набирали на месте, как и актеров на эпизодические роли, обычно из Любительского театрального общества. Мой добрый друг Фентон получил роль без слов и рассказывал всем, кто соглашался слушать, что собирается стать актером. Но не имея желтого в спектре своего зрения, он не мог стать Оранжевым, так что актерство ему не светило.
– Помню, в Нефрите была очень благодарная публика, хотя малость склонная покашливать, но местность там довольно приятная.
С этими словами она окинула взглядом мрачные окрестности Восточного Кармина. Пейзаж был жарким и пыльным, трава от летней жары выгорела, железнодорожная станция была старой, обветшавшей и совсем бесцветной, поскольку в городке практически не было синтетического цвета. Высокая колоризация, обычно обеспечиваемая цветовыми трубками, была для богатых и имеющих связи, а такие люди, как правило,