Куда идем мы – 5. Сергей ВолчокЧитать онлайн книгу.
этим попустительством Жир с Тотом активно пользовались в деревнях. Когда, конечно, деньги были.
Когда все утолили первую жажду и пригрелись на ласковом майском солнышке, Дуб предложил Четвертому:
– Ну что, может, начнем уже?
– Да я не против, – пожал плечами монах. – Только я так и не понял, что вы от меня хотите?
– Я? – переспросил древень и вдруг заговорил размеренным стихом:
Я хочу разговоров в холодном подъезде -
Прыгать с темы на тему, чтоб душами слиться.
Я тоскую по песням для трав и созвездий,
По надеждам и планам, которым не сбыться.
Время – вор. Пяткой в грудь колотить надоело.
Но наивные клятвы по-прежнему в силе.
Пусть летать не по чину, но ползать – не дело.
Я тащу сам себя из уютной трясины.
Не положено нам ни покоя, ни света:
Только долг и долги, дураки и дороги.
Но в любви мы сильней, чем бессмертные боги.
Я считал твой архив с допотопной дискеты.
Дуб замолчал. После секундной паузы последовала немного раздраженная реплика Кедра:
– Ну и нафига, Дуб? Договаривались же – ничего сиюминутного, только искусство, которое выше времен.
– Да ладно тебе! – отмахнулся тот. – Подумаешь, пара слов всего.
– Нет, не ладно! – занудствовал Кедр и повернулся к Четвертому. – Вот скажи – ты знаешь, что такое «подъезд»?
Монах опешил.
– Ну, так-то я вообще-то в городе родился и вырос.
– О! – обрадовался Дуб. – Слыхал, ретроград! Подъезд же, не парадное какое.
Но Кедр не отставал.
– Хорошо, а что такое «дискета» – ты в курсе?
– Про дискету не знаю, – честно сознался Четвертый. – Но, может, вы уже объясните – что происходит? А то я, честно говоря, сижу здесь дурак дураком.
– А происходит каждый раз одно и то же, – вступила в разговор раскрасневшаяся от пива Береза. – Каждый раз эти два душнилы начинают друг к другу цепляться. Но если очень коротко – то все просто. Мы – очень долгоживущие существа. И, как вы говорите, «вставляет» нас только то искусство, которое вне времени, которое не устаревает или устаревает очень медленно, за несколько столетий. Это значит, что в сфере литературы нам подходят только стихи.
– Почему? – удивился монах.
– Потому что написать не девальвирующийся от времени роман практически невозможно. Как правило, уже через пару поколений прозу читать тяжело. Меняется все – ритм речи, сленг, актуальность тех или иных тем, лексика – да все!
– А стихи – нет? – продолжал допытываться Четвертый.
– А стихи тоже в основном да, но некоторые – нет, – улыбнулась Береза. – Некоторые строки вечны и не стираются. Я сейчас приведу пример, чтобы тебе было понятно. У Пушкина, самого великого поэта, писавшего на русском языке, есть, разумеется, безнадежно устаревшие строчки.
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Что