Литания Длинного Солнца. Джин ВулфЧитать онлайн книгу.
долго ли еще суждено жить Вирону? Не потребуется ли, пусть хотя бы на время, возвести новый город у берега озера?
Тоскуя по свету не меньше, чем по воде, Шелк выбрался на противоположный берег и спустя еще сотню шагов увидел за частоколом голых, тесно прижавшихся друг к дружке деревьев долгожданные отсветы небесной тверди на тесаном, до блеска отполированном камне.
Чем ближе, тем выше, массивней казалась окружавшая виллу Крови стена. Чистик оценивал ее высоту кубитов в десять или около, однако Шелк, остановившись у ее подножия и подняв взгляд к тусклым, неверным отблескам небосвода на остриях зловещих стальных шипов, счел сию оценку сверх меры заниженной. Несколько обескураженный, он размотал тонкую веревку из конского волоса, обвязанную вокруг пояса, заткнул рукоять топорика за ремень, соорудил на конце веревки скользящую петлю, как советовал Чистик, и метнул ее вверх, к венчавшим стену шипам.
На миг, показавшийся Шелку целой минутой, не меньше, веревка повисла над его головой, словно чудесное знамение, угольно-черная на фоне сияющих небесных земель, терявшаяся в непроглядной, черной, как сажа, тьме, пересекая бескрайнюю полосу тени… но в следующее же мгновение безжизненно упала к его ногам.
Шелк, закусив губу, собрал ее, расправил и снова швырнул петлю кверху. Из глубин памяти неожиданно, сами собой, всплыли последние слова умиравшего конюха, которому он приносил искупление грехов перед богами с неделю тому назад, – слова, подводившие итог пятидесяти годам тяжелого труда: «Я старался, патера… старался». Следом вспомнился Шелку и изнурительный зной спальни в четырех пролетах от земли, рваные, вылинявшие лошадиные попоны на кровати, глиняный кувшин с водой и краюха черствого хлеба (вне всяких сомнений, припасенная неким состоятельным человеком для своего скакуна), оказавшаяся не по зубам ослабшему, умиравшему конюху…
Еще попытка. Неопрятный, любительский набросок жены, оставившей конюха, видя, что тот больше не в силах прокормить ее и детей…
Ладно. Еще один, последний бросок, а после он вернется в старенькую обитель авгура на Солнечной улице, туда, где ему и следует быть, уляжется спать и забудет эти бредовые планы спасения мантейона вместе с бурыми вшами, кишевшими в выцветшей синей попоне…
Последний бросок.
«Я старался, патера… старался».
Портреты троих детей, которых отец не видел куда дольше, чем прожил на свете сам Шелк…
«Ладно, – подумал он. – Попробую еще разок».
На шестом броске ему удалось захлестнуть петлей один из шипов. Не заметил ли кто-либо в доме веревки, взлетающей над стеной и падающей вниз? О сем оставалось только гадать. С силой дернув веревку к себе, Шелк затянул петлю натуго, отер полой риз взмокшие от пота ладони, уперся ногами в тесаный камень стены и полез кверху. Увы, стоило ему взобраться примерно вдвое выше собственного немалого роста, петля распустилась и незадачливый взломщик рухнул наземь.
– О Пас! – воскликнул он куда громче, чем собирался,