Груманланы. Владимир ЛичутинЧитать онлайн книгу.
Нос, помолясь Николе Поморскому, минуют иль горою, по волокам, чтобы избежать беды, иль уходят отклонившись в голомень, в океан, мимо частых скалистых островов и корожек. Иные предпочитали отсидеться на берегу, пока дует «бережник». От острова Медвежий чаще всего шли на западную сторону Груманта, где и занимали иль пустующую становую избу, иль собирали новую, которую везли с собою, рубленую в лапу и размеченную еще в слободе.
Но для какой нужды веками совались груманланы в дальнюю сторону от Мезени, в экую окаянную, лютую страсть, тянулись в Скифском океане, стяжая себе урожай? И неужели только ради хлеба насущного? Значит, Господь не отыскал других возможностей для мезенца-поморянина, чтобы пропитать окаянную утробушку, этого «врана и «нечистую свинью»? А может, даль зачурованная влекла – куда однажды уходили близкие люди встречь солнцу, покидая родные домы, и не возвращались. Хоть и светла, братцы мои, святая русская душа поморянина, но без хлеба и она не изживает своих лет, своего века, но скоро пропадает втуне в Ледовом море. Так душа человека невольно христосуется с несытым брюшишком, и коротают они дарованный недолгий свой век оба-два. Северная скудная житняя пашенка на Мезени и Пинеге не дают своего прожитья, и океанское ледовитое поле невольно становится «хлебной» нивою, и с нее помор собирает тяжелый обильный урожай, чтобы пропитать чад и домочадцев, свою родову; но праведными трудами невольно поднимает, успокаивает, лечит и душу свою…
Так зачем северяне «пехаются» на морские острова, за какими товарами, за которые можно получить «живую» копейку? Это сало морских зверей (моржа, белухи, тюленя, морского зайца и нерпы) везут в Москву и Петербург как «сало ворванное»; моржовые клыки (тинки) и зубы выламывают у убитых моржей и везут в Архангельск и Холмогоры для костяных работ. Кожи морских зверей выделывают в Архангельске, идут на обувь, а тюленьи шкуры выделывались в Соловецком монастыре, где и чернили их наподобие замши. Моржовые кожи везут из Архангельска в Москву, Петербург, где употребляют на ремни для карет и колясок, для гужей к хомутам, для тех изделий, где требуется особая прочность. Кожами белька и серки (детенышей тюленя) оббивают сундуки и шьют сапоги и кенеги (зимняя обувь, изнутри подшитая пушистым мехом, или байкой), идут в кяхту, к русско-китайской границе; выделанные шкуры белухи и морского зайца используют в Архангельске для подошв и вожжей на лошадиную упряжь, на хомуты; гагачий пух шел на подушки и одеяла для богатых домов; оленья шерсть для постельниц в крестьянские избы и в сголовьица; мех песцов, белых и голубых (полярных лисиц) – на девичьи душегреи и шапки, женские шубки. Оленьи шкуры – на совики и малицы, верхнюю одежду для северян, так необходимую в деревенских работах и в морском походе; выделанные шкуры белых медведей шли в дорогие подарки королям, великим князьям, ханам и шейхам, увозились в Среднюю Азию, на Ближний Восток, в Египет, Индию, но больше всего – в царскую казну, откуда и расходились вместе с соколами, полярными кречетами, по