Между исповедью и проповедью. Книга на вырост. Анатолий БерштейнЧитать онлайн книгу.
внук был подростком, на очередной мой монолог, что надо стремиться стать лучшей версией себя, он ответил: «Я же обыкновенный мальчик». О, всю его последующую жизнь я ему этого «обыкновенного мальчика» припоминаю. Притом, что уже тогда он вряд ли хотел быть обыкновенным, но боялся сознаться в своих амбициях – вдруг что не получится, вдруг поймут не так. Его амбиции росли прямо пропорционально его неуверенности.
Кто такой обыкновенный человек? Это не «простой, мирный, скромный обыватель», не тот, кого Бог обделил какими-то необычными способностями, не тот, кто остановился где-то на полпути по карьерной лестнице, а кто больше боится, что его заметят, чем, наоборот, не заметят. (Хотя, часто бывает, как сказал уже взрослый внук, «человек прячется, чтобы его нашли»).
«Обыкновенный человек» – средний человек, усреднённый: человек массы, толпы, его кредо – быть как все и не выделяться. Это не человек «золотой середины». Средний человек – это психология, а не отметка роста. Он доволен среднестатистической ролью. Ширпотреб. Всегда в ходу. Он человек стаи. И чувствует в ней свою силу.
Средний человек – это тот самый обыватель, который сложности жизни, сложным обществам предпочитает простоту гладкости гальки. Он быстро устаёт от «анархии» и личной ответственности и хочет, даже требует порядка. И если хаоса действительно много, а государство, сами люди-граждане, с ним не справляются, порядок-таки приходит и побеждает. И именно средний человек и становится олицетворением этого «нового порядка».
Философия трудных времён
Гораздо важнее, чтобы ты сам познал себя, нежели тебя познали другие.
Разум, неподвластный неистовым страстям, лучшее убежище для человека, ибо нет крепости более неприступной, где можно укрыться и найти спасение.
Внук, пролистав «Западную философию» Бертрана Рассела с моими пометками, обратил внимание, как их много в главе про стоиков. Отсюда сделал вывод, что и я стоик. В смысле, мне близки их взгляды.
Мне действительно нравятся стоики – их космополитизм, их стремление к осмысленному сохранению себя, своего духовного начала; их разумность, целеустремлённость, мужество, «философское», спокойное отношение к смерти. Я уважаю стоиков. Единственно, мне не близка их суровость – слишком сильные, они не проявляют сочувствие к слабости. Да и разум слишком абсолютизируют, подчиняя ему эмоции и чувства, достигая душевного равновесия и внутренней свободы за счёт разумного контроля всего и вся. И я не стоик – потому что не готов во что бы то ни стало идти до конца, вплоть до самопожертвования. Мне не нравится, или я просто не готов к этому «во что бы то ни стало».
Сегодня философия стоиков, в определённом смысле, актуальна и востребована, так как её называют иногда «философией трудных времён». Она акцентирует внимание на рациональном подходе к жизни и внутреннем спокойствии. Очень близка к известной молитве – принять неизбежное, обрести смирение, не браться за то, что невмоготу,