100 великих загадок российских городов. Виктор ЕреминЧитать онлайн книгу.
второго раздела Речи Посполитой (1793) Екатерина II велела привезти в Петербург трон Станислава Понятовского[13] и сделать из него стульчак для отхожего места. Отверстие в стуле открывалось в комнату этажом ниже. В последние годы жизни, восседая на троне польского короля, обычно и справляла естественную нужду российская императрица. По официальной версии утром 5 (16) ноября 1796 г. на этом троне Екатерину II хватил апоплексический удар (инсульт), через сутки она умерла. Однако рассказывали и другое: будто на самом деле во время её пребывания на польском троне из нижней комнаты чья-то сильная опытная рука проткнула несчастную тонкой острой стальной пикой-иглой чуть ли не насквозь. Императрица мгновенно потеряла сознание и уже не пришла в себя, лишь изо рта её постоянно шла кровавая пена, и агония её более походила на агонию посаженного на кол человека, чем на жертву инсульта.
Екатерина была такой толстой, что шесть здоровенных мужчин с трудом дотащили её до опочивальни, но поднять на кровать так и не смогли, а уложили на полу на красный сафьяновый матрац (кровь на нём была не заметна!). И инсценировку «видения», и убийство приписывают заговору масонов и полагают, что наследник престола Павел Петрович, которого по исчезнувшему после кончины Екатерины II завещанию следовало отстранить от престола, был в курсе заговора.
Эта масонская история получила развитие благодаря мемуарам баронессы Генриетты Луизы фон Оберкирх, близкой подруги жены Павла I императрицы Марии Фёдоровны Старшей. Она записала рассказ Павла Петровича от 10 июля 1782 г. (даю в сокращении. – В.Е.).
«Куракин знает, что и мне было бы кой о чём порассказать…
Раз вечером, или, пожалуй, уже ночью, я, в сопровождении Куракина и двух слуг, шел по петербургским улицам. Мы провели вечер вместе у меня во дворце, за разговорами и табаком, и вздумали для освежения сделать прогулку инкогнито при лунном освещении. Погода была не холодна; это было в лучшую пору нашей весны… Разговор наш шёл не о религии и ни о чём-либо серьёзном, а напротив, был весёлаго свойства, и Куракин так и сыпал шутками насчёт встречных прохожих. Несколько впереди меня шёл слуга, другой шёл сзади Куракина, а Куракин следовал за мною в нескольких шагах позади. Лунный свет был так ярок, что при нём можно было читать письмо, и следовательно, тени были очень густы. При повороте в одну из улиц, вдруг вижу я в глубине подъезда высокую худую фигуру, завёрнутую в плащ в роде испанскаго, и в военной, надвинутой на глаза, шляпе. Он будто ждал кого-то. Только что я миновал его, он вышел и пошёл около меня с левой стороны, не говоря ни слова. Я не мог разглядеть ни одной черты его лица. Мне казалось, что ноги его, ступая на плиты тротуара, производят странный звук – точно как будто камень ударялся о камень. Я был изумлён, и охватившее меня чувство стало ещё сильнее, когда я почувствовал ледяной холод в моём левом боку, со стороны незнакомца. Я вздрогнул и, обратясь к Куракину, сказал:
– Судьба нам послала страннаго сопутника.
– Какого сопутника? – спросил
Станислав Понятовский (1732–1798) – последний король Речи Посполитой; был любовником Екатерины II в годы её замужества за наследником престола Петром Фёдоровичем; великая княгиня родила от Понятовского дочь, которая умерла в младенчестве. По настоянию Екатерины II в 1764 г. любовник её стал польским королем и великим князем литовским под именем Станислав II Август, но, будучи уже в российском плену, отрёкся от престола в 1795 г.