Теоретические основы мастерства дворника. Диссертация. Евгений ТитовЧитать онлайн книгу.
боясь выглядеть провинциальным.
Оказалось, в Москве нельзя перейти дорогу, где хочешь. На Ленинском проспекте Вильнюса мне об этом не говорили. Провинциала во мне узнали, когда я, сжимая тяжёлый чемодан, кинулся наперерез «Мерседесу». Водитель отчаянно засигналил, ударив по тормозам, а мужик в ржавых «Жигулях» покрутил пальцем у виска. Я стоял с прыгающим сердцем и поражался своей глупости. В чемодане лежала тетрадка с гравитационным уравнением. Я носил чемодан как святыню, и вдруг чуть не похоронил и себя, и открытие, бездумно бросившись под колёса.
Этот город бурлил как котёл, и я с непривычки старался уступать дорогу прохожим. В маленьком уютном Вильнюсе каждый был на виду и каждый значим, но гигантский московский масштаб отныне делал меня муравьём. Каждое здание вздымалось над мной как величественный монолит, норовя раздавить. И даже простые жилые дома были громоздки и угловаты, словно построены для великанов.
Ларьки лезли в глаза на каждом перекрёстке, предлагая печенья, жвачки и сникерсы, под которые, наверное, отлично шёл спирт «Рояль», стоявший тут же. О, «Сникерс», ты был моим богом в тот день! Купив, я долго не мог тебя надкусить, и лишь аккуратно развернул, любуясь. А потом, наконец, ощутил твою сладкую вязкость. Было не жаль рублей, только что полученных за мои доллары в привокзальном шалмане.
Вчерашние герои в тёртых свитерах спешили мимо, а парни с короткими стрижками чинно шествовали в спортивных костюмах, прицепив на пояс сумки и задирая острые носы своих туфель. Девушки казались недоступными как райские берега. Они сверкали разноцветными лосинами, выставленными напоказ из-под мини-юбок. Но я знал, что скоро девичий пафос передо мной облетит и сдуется: меня ждала мировая слава, для которой оставалось доехать в Химки и показать своё уравнение. И тогда все эти пигалицы станут моими.
К вечеру я оказался на Пушкинской площади. Не спрашивайте про «Макдональдс» – попасть туда было только мечтой. Взобравшись на постамент, Пушкин озирал Москву с надеждой. А у подножия памятнику копошилась новая литературная знать. Бородатые деды и вызывающе-обшарпанные интеллигенты спорили о Лимонове и Достоевском. На асфальте, устланном газетами, лежали книги Оруэлла, Солженицына, Набокова.
– Есть чо? – спросил паренёк, вынырнувший сбоку.
На нём были чёрные очки-капельки, как в кино про американских полицейских.
– Что? – не понял я. – Книги?
– Ну, что-нибудь, для бодрости… – сказал он загадочно.
Его худоба, облачённая в вельветовый пиджак, была подчёркнута недельной щетиной. Потёртые джинсы вызывали лёгкую зависть. Порывшись в куртке, я вынул недоеденный пирожок. Парень жадно вцепился в него зубами.
– А, от, как вам Шаршов? – спросил он, чавкая. – Новое слово в поэзии.
– Мощно, мощно! – я был доволен, что меня приняли за сведущего москвича, хотя и понятия не имел, о чём речь.
– Ну Даниила Да, вы, конечно, слышали.
– Да! Слышал