Человеческая ферма. Илья СергиевскийЧитать онлайн книгу.
яблоки и белорусские креветки? Как белорусская косметика попадает в Питер? Трасса, однако, на Питер же, город с хорошую европейскую страну, по населению если считать.
Нет ничего и никого. Ни зги не видать. Вот, кстати, слово какое. Что такое «зга»? Или кто? Или, может, где? Но точно это где-то тут.
Платная дорога. Ого! Вот она, международная магистраль.
Ну, сейчас помчим, как болид.
Но ожидания не оправдались, даже наоборот. Дорога стала такой, словно её грызли какие-то асфальтные червяки. Развод какой-то. Ну ничего, нам до Чисторуссии дотянуть только, а там-то, говорят, как в Германии. Батька следит.
Пункт сбора денег за проезд был всерьёз, и на полном серьёзе с Паши взяли деньги.
Какой-то чувак в темноте посветил фонариком в салон, где вьетнамцы, спрятавшись под моей резиновой лодкой, сидели, не дыша, и мы проехали дальше.
Вот и всё. Мы в Чисторуссии. Добро пожаловать в хуй знает куда! В этот мир который очень похож на наш и от которого не ждёшь подвоха.
Тут-то я и бутылочку допил. Третью уже. Или пятую…
В окрестном пейзаже, проявляющемся под фарами, не изменилось ничего. Против ожиданий и под колёсами то же самое: как была разболтанная дорога, так и осталась.
Всё, что было не так, как в России, так это название деревушек через латинскую букву I, на этом всё.
– Ну и где хвалёные дороги? – с какой-то даже обидой сказал Павлик.
– Эй! – крикнул он в салон. – Мы в Чисторуссии, вылезайте.
По натянутому резиновому дну лодки пошла рябь, и стали появляться радостные чёрные головки с улыбчивыми зубками. Вьетнамские девки запели что-то далёкое.
Первую часть международного трафика по перевозке людей мы сделали. Вот кстати, слышали же вы, наверное, про поэта Артура Рембо. Ударение на «о». Очень талантливый поэт был, между прочим. И почти все свои произведения написал в 19 лет. Вот так вот. А потом бросил это дело и всю оставшуюся жизнь занимался торговлей рабами и оружием. И кто-нибудь упрекает его за это?
Всегда хотел сказать как-нибудь при разговоре с красивыми девушками что-нибудь из Рембо. Ну или фразу из Жюль Верна: «Я не Аэртон. Я Себастьян Перейро, торговец чёрным деревом». И вот теперь могу сказать, не покривив душой: «Я не Аэртон. Я торговец жёлтым деревом».
Хотя сейчас такие девушки пошли, что вряд ли знают кто такие Аэртон, Себастьян Перейро, да и, собственно, Жюль Верн. Не говоря уже об Артуре Рембо.
Стихами он прославился! Слышите. И всё до двадцати лет написал. Но потом правда бросил все эти сопли розовые и занялся нормальным мужским делом. Работорговлей.
Мы опаздывали. Это уже было понятно. Самая тёмная часть чисторусской ночи незаметно, но уже явно прошла, а дорога всё стелилась и стелилась, брыкаясь колдобинами.
– Интернет пропадает, твою мать! – шипел сквозь зубы Паша, напряжённо вглядываясь в смартфон, горящий подвисающими картами навигатора, где светились географические координаты точки, в которой мы должны были остановиться и сдать людей проводнику.
И