Кудыкины горы. Евгений КузнецовЧитать онлайн книгу.
особенно памятное мне, – словно чья-то рука неожиданно тронула плечо, будя невольный трепет.
Передо мной большой застеклённый стенд в раме тёмного дерева; на красном бархате – ровные ряды фотографий, вверху – пластмассовые буквы: «Доска почёта». Я машинально скачу глазами по незнакомым лицам, сердце моё волнуется, память лихорадочно ищет тронувшее меня сейчас когда-то бывшее. Это чувство – как засохший цветок, случайно встретившийся в книге: отчего он здесь? Ах, вспомнил!.. Так, так было… Но только на этом месте тогда висел лист ватмана с наклеенными на нём фотографиями и заголовком «Лучшие ученики», где буква «н» отличалась от других тем, что была сначала, видимо, написана неровно, потом поправлена более тёмной краской…
Я тогда учился в шестом классе и был неповторимо впервые влюблён. Ведь все случаи любви схожи тем, что отличаются от любви первой, которая всегда несравнимо особенна, причём у каждого по-своему. Особенностью моей первой любви была страстная скрытность и воинственная стеснительность, дошедшая до крайности: до высокомерно-пренебрежительного отношения к своей избраннице.
Легко вспоминаются теперь дорогие мне подробности: они, как бусинки, нанизанные на нить соединившей их любви, уцелели в памяти.
Случилось это в октябре или в начале ноября, потому что, помню, снег ещё не выпадал. Был звонок с перемены, и среди общего гама никто не заметил, как в класс вошла новенькая и села за последней партой у окна.
Дверь открылась, и все, загремев крышками парт, встали. Михаил Германович, учитель физики и наш классный руководитель, с той небрежностью в походке, которая должна была бы скрыть волнение и которая так естественна для того, кто после вуза практикует третий месяц, вошёл в класс. Он был невысок, с шапкой курчавых чёрных волос, с аккуратным носиком и большими наивными глазами. Подойдя к столу, Михаил Германович, как всегда, значительно вскинул чёрные брови, окинул карими глазами класс и, зафиксировав в минутном недвижении важность сей минуты, тоном человека, чувствующего юмор, проговорил:
– Здравствуйте. Садитесь. – И с глухим шлепком бросил на стол классный журнал.
Подождав тишины, Михаил Германович, вновь подбросив брови, сказал с удивившей всех торжественностью:
– Итак, нашего полку прибыло?
Все закрутили головами. Молчание было вопросительное: галдеть или утихомириться? «Новенькая» – такого раньше не было.
– Ваша фамилия Вернадская? – внятно проговорил Михаил Германович. – А имя?..
– Оля.
– Довольно распространённое, – осмысливающе поднял брови Михаил Германович, прохаживаясь по классу и покручивая на пальце ключи, что было в его привычке. – И кстати… исконно русское.
Всеобщее любопытство было разогрето: все дружно обернулись назад. Оля опустила было глаза, но тотчас подняла их; встретив взгляды тридцати пар глаз растерянным и одновременно вызывающим взглядом, как бывает, когда человек смущается и сам чувствует