Бранная слава. Алексей ШороховЧитать онлайн книгу.
пару раз, всё так же скакавшего с дикими лошадями, возвышаясь над табуном, как сигнальная вышка с наброшенной на неё светло-коричневой маскировочной сетью..
А потом исчез…
Лиля приехала в отряд из Москвы. На должность санинструктора.
Ей было уже за тридцать, но комфортная столичная жизнь не спешила избавить её от иллюзий. Она считала себя православной, верила в героизм и приехала спасать бойцов, раненых на поле боя.
Может быть (и даже наверняка), были и другие мотивы (Лиля была не замужем), но в них она не признавалась даже сама себе.
Верующая она была по-новомосковски. То есть с комфортом.
Это когда в воскресенье из чистенького храма выходят чистенькие прихожанки в необыкновенном душевном волнении, близком к эйфории, после сладкозвучной проповеди молодого батюшки, выпускника духовной академии, проповеди обильной цитатами из святых отец и яркими риторическими фигурами и образами.
Выходят с переполняющим душу чувством чего-нибудь совершить. Об этом чувстве лучше всех осведомлены профессиональные нищие, потому что именно в такие моменты они стараются караулить поблизости, не приставая, не клянча, – а в смиренной покинутости и безгласности пребывая в ожидании чуда и благодати.
Чудеса, как правило, в этот час на них обильно низвергаются в виде нерядовых пожертвований и милостыни.
Благодати экзальтированным прихожанкам ещё порой хватает и на домашних, но к вечеру это проходит.
И если не в ту же ночь, то уже точно со следующего утра начинает заполняться новыми грехами манускрипт, исписанный убористым женским почерком для следующей исповеди.
В таком благодушествовании и благорастворении воздухов нет, наверное, ничего плохого.
Кроме одного, войны.
Которая всегда идёт по пятам такого благодушествования.
И Лиля, попав на неё, поначалу выглядела диковинным животным.
Длинные загнутые кверху ресницы и нескладная высокая фигура определили позывной нового санинструктора.
Так на Кинбурнской косе по весне появился ещё один «жираф».
Честно говоря, в её медицинских талантах наш начмед усомнился довольно быстро и, будь его воля распростился бы с Лилей уже через несколько недель её пребывания на передовой.
Сам он тоже, кстати, был москвичом, но на Донбассе гуманитарил с четырнадцатого года, и после нескольких месяцев «скорой помощи» в Горловке, после детей, заваленных украинскими снарядами в подвалах, и окровавленной ежедневности той восьмилетней войны – необязательная московская жизнь с широко распахнутыми глазами и восторгами его коробила. А именно такой и с таким настроением Лиля приехала на фронт.
И именно такой, доверчивой и нескладной, она зашла к командиру.
Не просто в комнату, в душу.
Командир добровольческого отряда с позывным «Седой» был уже не молод, предыдущие войны его не обошли – и некогда чёрные его южнорусские волосы превратились в позывной. Потому что стали седыми.
После