Сказания о руде ирбинской. Надежда КравченкоЧитать онлайн книгу.
восемь. А за сколь продаёшь за рубежи? Поди-ка, много недоплаченных копеек засунул в свой карман? – И он, шутя, сбоку, хлопнул по карману немецкого кафтана: – Не крохоборничай, господин Шомберг, а выкладывай русский рупь на кон.
– Пфуй! Пфуй! Плёхой привычка заглядывайт в чужой карман, считайт чужой теньга, – расфыркался раздражённый Шомберг, покосился на Ушакова, вьюном крутанулся на стуле и выпорхнул из-за стола амурничать с фрейлиной Щербатовой.
«Вот и выметнулась «шестёрка» из колоды, – ухмыльнуся тайный советник, – теперь надобно скинуть «уральского короля». Пошла игра…
Глава двенадцатая
Побитый король
– Мой туз и четфёрка! – обрадовался сиятельный куртизан, жадно загребая выигрыш и обеспечивая себе на время доброе расположение духа.
– Дык что? Подписала государыня Указ о строительстве? – затаив дыхание, как можно равнодушнее осведомился у Татищева скаредный Демидов. Ну не выгоден ему даже захудалый казённый заводишко под боком.
– В том и бяда, что нет, – сокрушённо признался тот. – А ежели вдруг подпишет, где набрать рударей? Их у нас великая скуда. Одно остаётся: к заводам приписать ближайшие слободы и ослобонить крестьянина от платежа подушного. Пущай эти двенадцать гривен[74] вырабливают на заводской работе. А всё, что свыше подати, то выдавать на руки. Да сверх положенного крестьян не неволить, ибо работнички сии временны. А нужда в рударях зело велика.
Тут Бирон поднатужился и великоумно изрёк:
– Не фыгоднее ли перейти к фольному найму?
– А я вот всю работу произвожу токмо вольным наёмом и не знаю нужды в работной силе, – похвалился Акинфий Демидов.
– В Зауралье это не можно, – горячо возразил Татищев. – Сибирский мужик эт вам не московит-лапотник. Живёт вольготно. Лаптей сроду не нашивал. И земелька сибирячку никем не меряна. Знай себе паши, покудова пуп от жадобы не затрещит. Хлебная скудность ему не ведома. Тайга же зверьём изобильна, в реке рыбы вдосталь. Сибиряк сыт, пьян и нос в табаке. Помещика над ним нет. Так что на казённые заводы в кабалу его и калачом не заманишь.
– Матушка-государыня милостью своею великой повелела люд токма вольным наймом в заводы брать, – громко, дабы слышало ухо Ушакова, прошепелявил уральский старец. – А ты, Василь Никитич, всё на свою афёру[75] делаешь. Ослушничаешь и всех колодников отправляешь на каторгу в казённы заводы, – не без умысла подгадил Татищеву старый заводчик.
– А пущай воры-разбойнички не задарма по узилищам хлеб жуют, а пользу Отечеству приносят, – желчно отрезал советник, ибо к ссыльным ворам не испытывал никакого милосердия. И хитро прищурился на старца: – Однако же не я один царскому Указу ослушник. А не у тебя ли, Акинфий, сто пятьдесят беглых рекрутов на заводе изыскали? А как же Указ? Ты, поди-ка, от избытка работной силы, топишь рударей, как слепых кутят? – съязвил Татищев, намекая на демидовскую незаконную чеканку монет из алтайского серебра. – Наедут досмотрщики, ты
Гривна – денежная единица, которая использовалась в массовом монетном производстве до 1796 года включительно и была заменена «10 копейками» при Павле I в 1797 году.
На свою афёру – по-своему.