Сказания о руде ирбинской. Надежда КравченкоЧитать онлайн книгу.
плавать, надо слазить в воду. Да тя ж ухватить-то не за что. Волос от волосу, не слыхать голосу, – добродушно отшучивался верзила, пятясь к берегу.
– Тьфу-у ты! Осподи, царица небесная, и народили ж такое долготьё! – сердито ворчал бродяжка, тыкаясь затылком тому ниже пояса. – Утопишь вить ни за копейку.
Заслышав крики, к ним подскочил на лошади фельдфебель. Наехал на рослого арестанта конской грудью. Грозно выкатил и без того выпуклые глаза. С остервенением ожёг плёткой широкую спину этапника. Со злобной улыбкой пихнул резной рукоятью в лицо верзиле и процедил:
– У-у! Морда каторжная, порядка не блюдёшь? Пшёл из реки!
Глаза арестанта потемнели. Он выпустил старика, молча развернулся. Левой рукой ухватился за конец плети. Намотнул на кисть «ёлочное» плетево. Правой ладонью, похожей на рачью клешню из-за отсутствия пальцев, резко столкнул фельдфебеля с седла, а лошадку похлопал по крупу. И та, взбрыкнув, сиганула на берег под крики испуганного унтер-офицера, плюхнувшегося в воду.
Каторжане застыли в ожидании. Подскочил торопливый Сыч, что ближе других оказался к буче. Седой казак выловил командира из мутной воды и поволок на сушу. Спохватившиеся конвойные дружно стали теснить каторжан к берегу, пытаясь восстановить порядок.
Мокрый до нитки, от чего выглядел ещё пуще худосочным, фельдфебель Щербатов сидел на прибрежном камне, выливал из сапог воду, сконфуженно воротил взгляд от насмешливых морщин проводника и пискляво ругал колодника:
– Быдло! Скот! Погоди ужо! Придём в острог, ты у меня хлебнёшь лиха по самые ноздри.
Сыч, услужливо выжимая мундир командира, удивился: «Эка, сам с вершок, а злобы с горшок. Ишь, глазепучка брыластая, как взъелся на арестанта». И, повесив мундир на ближайший кустарник, вопросительно глянул на Щербатова.
Унтер-офицер заметил неодобрение в глазах ветерана, с вызовом процедил сквозь сжатые зубы:
– К этому арестанту у меня особый взыск.
Теперь Пётр Сыч с любопытством оглянулся в сторону рослого колодника. Обратил внимание на гарнизонный заношенный мундир с жёлтым истёртым воротником и затрёпанными обшлагами. Отметил для себя неизгладимую солдатскую выправку арестанта:
– Так он что, из солдат? Поди, дерунец?
Фельдфебель, уже в сапогах, воинственно дрыгнул тощей ляжкой. Взлягнул копытом-каблуком по изумрудной травке, как боевой жеребчик, и высокомерно пояснил:
– А то! Матёрый дезертирище!
Он подошёл к коню, вытащил из притороченной к седлу кожаной сумки списки арестантов. Близоруко прищурился, поднёс документы к остроносому лицу и медленно, но с напором, прочитал:
– Бывший рядовой Минусинской инвалидной команды Тихон Бекетов. Рекрут-отказник.
Враждебно глянул на верзилу:
– Из солдатских детей ведь, сукин сын. А бегает от солдатчины, как бес от грома. Не хочет достойно служить.
Унтер-офицер снова уткнулся длинным носом в бумаги и противно взвизгнул:
– Вот,