Капкан захлопнулся. Алексей Дмитриевич КозловскийЧитать онлайн книгу.
за время умыкания из хирургической палаты, вот и пришлось коротать больному длиннющую зимнюю ночь в приёмном покое прикованным за руку к больничной кушетке.
Охранник этот сочувствовал тому, кого он должен был охранять, но снять наручники не решался, такова инструкция, да и проверить их могли в любую минуту. Примерно через полгода они встретились в городе.
– Я знал, что ты невиновен, – сказал он Андрею и заторопился прочь, неподалёку его ждала женщина, тогда припомнился его рассказ, как трудно ему было бороться за жизнь после случившегося в баре, как постепенно, один за другим, отваливались его друзья, как он выжил, благодаря заботам не той ли женщины, которая поджидала его в сторонке?
– Хорошо, что у вас есть такие друзья, – сказала как-то жене Ветлицкого Хельга Степановна, имея в виду всех, кто бросился на защиту.
– Разве у вас не так? – спросила Валентина. Следовательница молча покачала головой. Вот ведь как получается, но это он уже забрался далеко вперёд, а пока молодой и настырный Семён со своим напарником Женей, сытые и энергичные старательно напитывают оперативной информацией вконец замордованного учителя средней школы, запугивают всевозможными страшилками, которые ожидают того в тюрьме, но и уже содержат в изоляторе с двумя уголовниками, чтобы те помогали операм принудить к самооговору соседа по камере, хотя «прессовщики» явно перестарались, потому что всего через неделю, на втором официальном допросе у Натальи Петровны, замордованный писатель попытался свести счёты со своей уж очень безоблачной до этого жизнью.
– Ты всё запомнил? – нагло усмехаясь, спросил Семён. – Или повторить?
– Мне вспоминать нечего.
– Ладно, не умничай, а лучше бери бумагу и авторучку: посидишь, подумаешь и запишешь подробно, не мне тебя учить, как писать, писатель. Смог же накатать истории, сможешь и «явки» настрочить. Да пиши, чтобы правдоподобно выглядело, а то…
Вникая в их разглагольствования на тему, как надо писать, Андрей только диву давался: сначала слушая Семёна, потом Хельгу, не верилось, что такую фарисейскую чушь может нести женщина в самом расцвете лет, но перещеголяла всех одна из работников следственного отдела, которая, прочитав книгу между строк, поняла – автор «Зеркала» и есть тот самый преступник, которого столько лет не может поймать милиция. Как сказал позднее один из адвокатов: «Нет ничего страшнее неудовлетворённой женщины».
После появления Ветлицкого в «хате» с листами чистой бумаги его сокамерники заметно активизировались, воспринимая подобное как сигнал к действию. Кажется, они даже потирают руки, хотя формально оба как бы не в курсе, чего от него требуется наверху.
– Так ты за что, Андрюха, сидишь? – начинает один из них, тот, что помоложе и который уже не раз намекал Ветлицкому, мол, пора сознаваться.
– А сам-то разве не слышал? – прерывает дружка Серёга.
– Да слышал, но как-то не верится.
– Не верится, слышал,