Князь-раб. Том 1: Азъ грѣшный. Александр РодионовЧитать онлайн книгу.
брать с собой запас дров. Запасные лошади тащились теперь следом, навьюченные связками еловых и можжевеловых сучьев. Снег уже лег плотно, и только его влажная податливость говорила о том, что выпал он недавно.
Через пять недель пути караван вышел на ровное плато, и костер развели уже в потемках. Ночью крепко приударил мороз, так что, когда Чередов поднялся из-под бараньего кожушка, чтобы взглянуть на лошадей, он сперва своим глазам не поверил – так низко и густо висели над ним звезды! Он обалдело глядел на сверканье неба, забыв, зачем он здесь, в этом вечно закрытом тучами каменистом краю. Скалы зубцами возвышались на горизонте, они были иссиня-черны и однолики под светом молодого месяца. Темное чистое небо обещало ясный день.
Утром казаков разбудило необычное оживление среди калмыков. Они все разом выбрались из-под заснеженных овчин и, опустившись на колени там, где их застал сон, начали истово шептать молитвы. Лица молящихся были обращены к югу. Оттуда, казалось, с самого неба, разливалось белоснежное сияние открывшейся вершины горы, как будто врезанной в необоримую серыми тучами высокую синеву. Калмыки неотрывно смотрели в сторону горы, и слышалось благоговейное: «Ом мане падме хум».
– Что они могли там увидеть? Что твердят?
– Гору увидели. Мы с тобой чему молимся? Они молятся горе. Промеж себя ее не называют – запретно, но сказывали бывалые люди, что она у них прозывается не то Мустаг, не то Музарт.
– Про что ж они шепчут? Ишь, вон какой-то «хум» повторяют…
– Знал бы – сказал. Вроде какое-то свое сокровище поминают, какой-то цветок.
Доселе Чередов не удивлялся, когда наблюдал, как после удачного брода или прощаясь с очередным перевалом, калмыки оставляли на приметном дереве какой-либо лоскуток, а на камень клали куски мяса или курта. Таких чудес он и в Барабе насмотрелся, да и остяки так же поступали при нем на Оби. «А тут почти как у нас за молитву взялись», – заметил про себя Чередов, и щепоть его правой руки невольно взлетела ко лбу, упала к груди и коснулась плеч. Остальные казаки, глядя на него, тоже перекрестились.
Пониже заледенелой громады гор, как бы парящей над всеми остальными, налево и направо цепью простирались ее подобия – такие же островерхие и неприступные. Сияющая ледово-каменная гряда низвергала на путника весь свой размах, и казалось, в этой поднебесной зубчатой стене, отгородившей от мелких сопок и степей ту неведомую страну, куда направлялся Чередов с казаками, нет и не может быть никакого прохода, никакого просвета. И под ногами был лед, усеянный глыбами камней, острой щебенкой. Караван стоял на самом языке ледника, из-под которого источалось воркование родившегося ручья.
После калмыцкого моления двинулись вверх по леднику, а гора нависала над путниками не один день до тех пор, пока весь караван не втянулся в каменистое ущелье. Узкая полоска неба светлела вверху, как будто люди двигались по дну глубокой и совершенно прозрачной реки.
Ущелье кончилось неожиданно – караван оказался перед продуваемым со