Король Людовик Святой. Сергей ВишняковЧитать онлайн книгу.
о ставших главным лакомством – угрях. Он все реже и реже показывался из своего шатра, предпочитая проводить время в молитвах и размышлениях. Он не мог видеть глаза голодных и страдающих болезнями людей, умоляюще смотревших на него, ждущих именно от него помощи. Когда к нему протягивали руки, с мольбой прося еды, или он слышал, как дико орет больной воин, которому изнемогающий от голода цирюльник режет наживую загнившие десна, – он понимал, что все это его вина. Он привел сюда войско, чтобы люди страдали и умерли во имя его затеи освободить Иерусалим. Да и если бы это происходило у стен Иерусалима то, возможно, трагедия не казалась бы такой страшной, ведь люди хотя бы отдавали Богу душу в Святой земле. А здесь, в проклятых песках Египта, – король был убежден в этом, – не знавших света и добра, живущих во грехе, смерть христиан была более горькой. Сначала исподволь, но потом все настойчивее стала приходить к нему отвратительная мысль о том видении в Париже много лет назад, когда он лежал полуживой и увидел ослепительный свет, и понял, что это Бог, и после этого, уверовав в свое божественное спасение от смерти, пообещал в благодарность отправиться в крестовый поход. Быть может, он выдумал этот свет просто для того, чтобы оправдать перед собственной матерью свое решение о крестовом походе. Он задыхался под опекой Бланки Кастильской, он хотел сам быть королем, быть любимым и любящим мужем без надзора строгого материнского взгляда. И это сопротивление матери привело тысячи людей в Египет на верную смерть. Но нет, он не мог выдумать этот яркий божественный свет, он помнил его отчетливо, словно увидел недавно. Тогда, может быть, это дьявол все устроил специально, чтобы молодой король принял губительное решение? Известно же, что дьявол может принимать любые обличья, искушать людей, вводить их в смертный грех! И все же – Бог или падший ангел показались ему в бреду, но король мог и не давать клятву о походе. Да, тот удивительный свет был лишь удобным предлогом для собственных амбиций.
Король плакал. Перед глазами его стояли тысячи погибших христиан, которые могли бы жить и здравствовать во славу Христа, Франции, да и просто ради собственного маленького человеческого счастья. Он снова увидел умиравшего у него на руках Ги де Лузиньяна, графа де Ла Марша, брата Роберта д'Артуа – храброго, непокорного и очень любимого, который никогда не обнимет своего новорожденного сына; вспомнил сгоравших от «греческого огня» в невообразимых муках крестоносцев и тех, кто сейчас, истощенный и больной, ждал чуда. Король не мог вспомнить и знать всех, кто погиб в походе, но он истово молился за них и скорбел.
И снова совесть короля взывала к тому дню, с чего все началось – с его болезни и видения. Людовик вновь и вновь прокручивал в голове все детали, какие только мог вспомнить спустя годы. Он убеждал себя, что поход был необходим, ибо Иерусалим вновь попал в лапы сарацин. Тогда внутренний голос вопрошал – почему он принял решение о походе в Египет, а не в Святую землю, где достичь желаемого можно было бы проще и быстрее