Григорий Распутин. Павел БарчукЧитать онлайн книгу.
о том, что Ваньку отпускать никто не собирался. А значит, велика вероятность, эти двое вполне могут озадачиться моим поиском. То есть, пока я не решу, куда идти и что делать, лучше особо не светиться.
Соответственно, выход один – ночевать на улице.
Забившись в темную, вонючую подворотню между двумя домами, я съежился на холодных камнях, подтянув колени к груди. Заодно пытался выстроить план дальнейших действий, мало-мальски подходящий ситуации.
Однако все размышления упирались в непробиваемую стену на первом же пункте. Потому как для начала, мне нужно привести себя в человеческий вид. То есть, раздобыть одежду, помыться, причесаться, пожрать, в конце концов. Не ворованный хлеб, который тяжелым комком падает в желудок, а что-то нормальное. Пока я выгляжу как самый настоящий голодранец и побирушка, наладить жизнь будет достаточно сложно.
Вот с этими мыслями я и сидел в подворотне, пытаясь как-то слепить их в кучу. Ветер гулял по узкому проходу, пробирая мое тело до самого нутра. Он нес с собой запах гнили, сырости и тревоги.
В итоге, усталость и пережитые события взяли верх. Я провалился в тяжелую, беспокойную дрему, но ненадолго. Меня разбудил свет фонаря, ударивший прямо в глаза, и чей-то грубый голос:
– А ну, вставай! Чего разлегся? Ты погляди-ка, совсем страх потеряли…
Я с трудом разлепил тяжелые веки, поднял голову и посмотрел вверх.
Надо мной возвышалась грузная фигура в полицейской форме. Судя по всему, это был городовой.
Взрослый мужчина лет сорока пяти, крепко сбитый, с внушительными густыми усами, делавшими его отдаленно похожим на покойного императора Александра Третьего. Лицо под фуражкой было обветренным, красным, а взгляд тяжелых глаз – суровым и непроницаемым.
Ясно… Бывший вояка. Сто процентов. От него этим военным духом и твердолобостью разило за километр. А значит, договориться не получится, даже если очень постараться.
Я мог бы, конечно, рыдать, причитать и рассказывать про несчастную жизнь. С этой точки зрения возраст моего нового тела крайне удобен. Ноющий взрослый мужик – рискует отхватить по роже. Ноющий паренек – чисто теоретически, может вызвать желание помочь.
Но конкретно этому господину точно будет искренне плевать и на рассказы, и на рыдания. Такие упрямые солдафоны все делают по уставу.
– Кто таков? Почему здесь?
Я молчал, не зная, что ответить. Имя «Ванька» вряд ли его удовлетворит, а других вариантов у меня не было и быть не могло. Правду говорить точно не собираюсь. Упекут в какой-нибудь сумасшедший дом для нищих. А это – хреновое сочетание – психи и бедность.
К тому же, я хоть убей, не мог вспомнить, в начале века вообще были какие-нибудь документы у граждан, или как в советском мультике, лапы и хвост – вот мое удостоверение личности. Хватит ли городовому просто моего слова?
Дело в том, что специализация у меня – Отечественная История Нового и Новейшего времени, а значит, все, что было после революции, знаю хорошо. Но это сейчас вообще ничего не решает, потому