Энеида. Эпическая поэма Вергилия в пересказе Вадима Левенталя. Эпосы, легенды и сказанияЧитать онлайн книгу.
смерти. Кто вырывал со своих мест тяжёлые золочёные балки и катил их на головы врага, а кто стоял, обнаживши мечи, в дверях, готовясь принять последний бой. Мы воспряли духом и поспешили к царским чертогам, чтобы влиться в ряды защитников.
Позади дворца был потайной ход, который вёл через все покои Приама. По нему когда-то Андромаха, несчастная мать, любила ходить в одиночестве, когда на руках носила к деду младенца Астианакта. Я проник во дворец через этот ход и взбежал на крышу, откуда тевкры метали вниз копья, не причинявшие врагу никакого вреда. С краю дворца была пристроена башня, поднимавшаяся до звёзд, – с неё мы когда-то обозревали всю Трою, наблюдали за данайскими кораблями и за их лагерем на берегу. Мы обступили эту башню, железными орудиями расшатали её основание и с грохотом обрушили на вражеский строй, похоронив под обломками множество греков, но те подступали всё новыми и новыми колоннами, щитами защищаясь от града камней и копий.
Внизу, на пороге царского дворца, ярился Пирр, сын Ахилла, Неоптолем – ещё одно его имя. Доспех его ярко сверкал медью в свете пожара. Так весной, напитавшись ядовитыми травами, выползает из-под земли, где держали её холода, змейка, когда она сбросила старую кожу и блестит новой, и изгибает скользкую спину, и поднимает голову к жаркому солнцу, и в пасти её дрожит раздвоенное жало. Рядом с ним бились великан Перифант, и Автомедонт, возница Ахилла, и с ними всё громадное войско, которое привёл с собой со Скироса Пирр. Все они, обступив дворец, метали на крышу зажжённые факелы и рвались в двери.
Сам Пирр громадным топором рубил обитые медью доски и прорубил дверь насквозь – будто раскрытой пастью зияла прореха, и сквозь неё греки уже видели внутренние покои, палаты наших древних царей, а в них – людей с оружием, стоявших в обороне.
Дворец полнился смятением и горестными криками, по гулким чертогам разносились женские вопли. Объятые ужасом, бродили по комнатам матери и жёны, своими руками держа двери и покрывая их поцелуями. Но натиском и яростью Пирр был подобен своему отцу – любые запоры и стражи были бессильны перед ним. Когда ворота дворца снесли тараном и дверь упала, сорвавшись с шипов, ничто более не могло удержать данайцев – они вломились внутрь, раскидав защитников, и разлились по дворцу, словно вода. В бешеном пенном потоке волн, бурным натиском прорвавшем плотину и заливающем луга и нивы, уносящем скот прочь вместе со стойлами, было бы меньше силы. Я сам видел разъярённого Пирра и обоих Атридов, видел Гекубу в окружении ста дочерей и невесток, и старика Приама, когда он своей кровью заливал алтарь со священным огнём. Полсотни брачных покоев, что были надеждой на обильное потомство, двери, украшенные трофейными щитами и варварским золотом, – всё было разрушено, и лишь то немногое, что пощадило всепожирающее пламя, досталось данайцам.
Но ты, о царица, спросишь о Приаме, какова была его участь? Видя, что в его разрушенный