СВО. Босиком по стеклу. Алексей Александрович СтопичевЧитать онлайн книгу.
И сейчас такие же глаза я вижу у белгородцев. Но в этих же глазах решимость и суровая уверенность в своей правоте. Донбасс не бомбил Киев и Львов. Донбасс лишь хоронил своих детей. И потому мы правы тысячу раз. Сто тысяч. Миллион.
А ещё я думал о том, как моё детство кардинально отличается от детства детей Донбасса. И от детства наших, белгородских детей. Которые слышат разрывы, а иногда и видят это. А когда дочка спрашивает, что это опять прогремело, ты вымученно улыбаешься и говоришь, что гром. Надеясь хоть так защитить её детство.
Но это не спасает. Потому что словами и шутками не остановить зверьё, много лет пытающееся уничтожить инакомыслящий русский мир. И вчера в Донецке укрофашисты убили ещё троих детей… Их убили кассетным боеприпасом прямо на детской площадке. А президент-клоун обрадовался этому и заявил, что наконец-то в полную мощь заработала западная артиллерия. Такого мрачного и мерзкого цинизма не видел мир. Но если остальной мир этого не заметил, то русский мир не простит.
С утра я почувствовал запах детства. А в Донецке фашисты украли детство ещё у троих детей. Просто помните об этом…
Минуты
Время билось жилкой на виске, отсчитывая драгоценные минуты. Ту-дух. Ту-дух. Ту-дух.
– Час и тридцать минут, Ирина Юрьевна. – Операционная сестра подала зажим, а когда врач взяла инструмент, промокнула лоб хирургу, убирая капли пота.
Уже девяносто минут бригада врачей боролась за жизнь женщины, привезённой из-за ленточки. Трое мужчин в форме подъехали к районной больнице на «буханке» и заорали:
– Мы раненых привезли! Гражданских!
И забегал, засуетился медицинский персонал. Как всегда в таких случаях. Медсёстры рванулись готовить операционные. Санитарки кинулись к раненым. Срезали изорванную, окровавшенную одежду. Врачи быстро осматривали раны и определяли, кого оперировать первыми, а кто подождёт. Так на стол попала эта женщина. Средних лет. Без сознания.
Один из мужчин, который привёз, сказал санитарке:
– Держи раненую! Прямо в её дом снаряд нацистский прилетел. Муж и мать насмерть. А она вот – живая, – вытер пот со лба и добавил устало: – Пока ещё…
Санитарка махнула на мужика рукавом, мол, не каркай! И покатила тяжёлую каталку в больницу. А врач, только глянув на истерзанную женщину, тут же сказал:
– В операционную!
И вот уже полтора часа заведующая отделением простой районной больницы Ирина Юрьевна спасала жизнь раненой. Доставала осколки, которые зловеще гремели, упав в железную посудину. Останавливала кровотечение. Герметизировала органы. И стучал в виске пульс, отсчитывая драгоценные минуты. Ведь таких раненых нельзя оперировать больше двух часов. Не выдержит организм. Остановится сердце. Прервётся жизнь…
Ирина Юрьевна сделала последний стежок и устало повернулась к медсестре:
– Накладывайте повязку! И в палату!
Вышла из операционной и прислонилась к стене. Хотя мыслями всё ещё была там, в операционной, прогоняя