Янки из Коннектикута при дворе короля Артура. Марк ТвенЧитать онлайн книгу.
удобства; именно маленькие удобства создают настоящий комфорт в жизни. Большие дубовые кресла, украшенные грубой резьбой, были достаточно хороши, но на этом всё и заканчивалось. Не было ни мыла, ни спичек, ни зеркал – только, простите, одно металлическое зеркало, размером с ведро воды. И ни одного хромированного предмета. Я уже много лет привык к хромосомам и теперь увидел, что, сам того не подозревая, страсть к искусству проникла в мою душу и стала частью меня самого. Я затосковал по дому, глядя на это гордое и безвкусное, бессердечное убожество, и вспомнил, что в нашем доме в Восточном Хартфорде, каким бы неприхотливым он ни был, вы не могли войти в комнату, не найдя там литографию с крылатыми ангелами или объявление о страховке или, по крайней мере, трёхцветную картину в стиле «Боже, благослови наших!»
Дома над дверью, а в гостиной у нас их было девять штук, одна другой краше. Но здесь, даже в моем большом парадном зале, не было ничего похожего на картину, кроме предмета размером с покрывало, который был либо тканым, либо вязаным (на нем даже были заштопанные места и заплаты), и в нём не было ничего подходящего к мебели по цвету или форме; а что касается пропорций, то даже сам Рафаэль не смог бы создать их более впечатляющими, после всей его практики в создании тех кошмаров, которые называют «знаменитыми карикатурами на Хэмптон-Корт». Рафаэль был важной птицей! У нас было несколько его литографий – одна из них – «Чудесная ловля рыбы», где он совершает собственное чудо – сажает трёх человек в каноэ, которое не выдержало бы и собаки, не опрокинувшись. Я всегда с восхищением изучал творчество Рафаэля., оно было таким свежим и нетрадиционным, что замирал дух.
В замке не было даже ни звонка, ни телефона. У меня было очень много слуг, и те, что были на дежурстве, слонялись по приемной; и когда мне требовался кто-нибудь из них, мне приходилось идти и звать его. Здесь не было ни газа, ни свечей; бронзовое блюдо, наполовину наполненное маслом из пансиона, с плавающей в нем пылающей тряпицей, было всем тем, что могло считаться освещением. Многие из этих ночных посудин висели вдоль стен и скрашивали темноту лишь настолько, чтобы смягчить абсолютный мрак и заставить контуры предметов порой выступать из него. Если вы выходили из дома ночью, ваши слуги несли факела за вами следом. Не было ни книг, ни перьев, ни бумаги, ни чернил, ничего, а в отверстиях, которые они считали окнами, не было стекол. Стекло – это такая мелочь, пока оно есть в окне, а потом, когда его там нет, оно становится проблемой. Но, пожалуй, хуже всего было то, что зднсь не было ни сахара, ни кофе, ни чая, ни табака. Я понял, что я просто ещё один непсчастный лузер типа Робинзона Крузо, выброшенный на необитаемый остров, и в ужасе оглядывающий окрестность, где нет общества, кроме нескольких более или менее ручных животных и папугаев, и если я хочу сделать свою жизнь сносной, я должен поступать так же, как он, – изобретать, изощряться, выворачиваться наизнанку, шустрить, созидать, чинить вещи и латать гнилые