Нереальное – реально. Нечто сродни мистике. Геннадий МурзинЧитать онлайн книгу.
ладонью трогаю обивку. Определяю: «Натуральная, хорошо выделана, тонко». Это я оцениваю кожу, которой обтянуто подо мной кресло. Думаю про себя: «Больших, похоже, денег стоит». Моя значимость в этом мире повышается, выпрямляю спину и обретаю еще более гордую осанку: знай, дескать, наших; тоже ведь не лыком шиты.
Из-за кулисы появляется прилично пободревший режиссер.
– Ну, – истерично визжит он, – тронулись!
Я расплываюсь в ухмылке. Это – по поводу команды режиссера. «А вы тут все, – говорю про себя, – давно и безнадежно тронутые».
Из-за блуждающей по мне ухмылки мне кажется, что выгляжу идиотом, поэтому всё смахиваю с лица, обретаю глубокомысленный вид, вид творца.
Слева от меня, чуть поодаль – стол (почему-то весь обшарпанный, не иначе, позаимствованный на помойке), а за ним – трое: двое тощих мужчин и между ними – дородная, пышущая здоровьем, дама. Понимаю: это в их руках моя судьба, это им предстоит критически оценивать. Мелькнул вопрос: «Интересно, что именно выбрали из множества, мною написанного?»
Первой начинает обозревать пышнотелая дама. Голос с хрипотцой (то ли пьет много, то ли сутками смолит), после каждой произнесенной фразы, вижу, упирается в шпаргалку, лежащую перед глазами.
– Из двух текстов, – говорит, – отобранных жюри для финала, я бы, – говорит, – очень и очень высоко оценила рассказ «Горели свечи на столе». Удивительно, – говорит, – трогательная история и автором рассказана проникновенно, с большой любовью к героям. Извините, – говорит и достает из-под обшлага крохотный платочек, сосредоточенно удаляет влагу, появившуюся в уголках глаз, – все еще нахожусь под впечатлением и не могу сдержать эмоций.
За моей спиной, где зрительные ряды, слышу шмыганья носами и поддерживающие аплодисменты. Понимаю: сейчас все камеры берут меня крупным планом, поэтому, слегка отвалившись на спинку кресла, склонив голову чуть вправо, занимаю позу триумфатора.
Тут загундосил один из тощеньких, тот, что слева от пышнотелой дамы.
– А я, сударыня, – говорит и недовольно крутит лысеющей головой, – придерживаюсь прямо противоположного мнения.
За моей спиной по рядам зрителей проходит недовольный шумок.
Дама, криво усмехнувшись, парирует:
– Сколько людей, столько и мнений… Ваше право, сударь, соглашаться или не соглашаться, однако… знаете ли… Хотелось бы услышать хоть какие-то аргументы.
Тот самый «сударь» счастливо хихикнул и вновь загундосил:
– Пустые рассказы… Штампованные фразы… Скуден словарный запас… Графомания, одним словом, и ничего более.
За моей спиной зрители уже вслух выражают недовольство и возмущаются, как они считают, облыжными аргументами критика. Это меня вдохновляет. Хорошо, когда кто-то поддерживает. И позволяю себе поспорить… Про себя. «В конце концов, – говорю, – пишу не для подобного рода критиков, а для простого читателя, такого, который за моей сейчас спиной. Графоман?