Ожерелье Дриады. Дмитрий ЕмецЧитать онлайн книгу.
он вынес из общеобразовательной школы. Все остальные знания были приблизительными.
– Ну?!
– Не нукай! Кто последний спускался в подвал за брикетами: ты или Памирджанов?
– Я! – с гордостью сказал Меф, не видевший повода дарить Памирджанову свои социальные заслуги.
У Тощиковой побагровели нос, клочок лба и два участка на подбородке размером с рублевую монету. Краснела она всегда точечно.
– Ты меня запер! Выключил свет и поставил на сигнализацию! Два часа я сидела на ящике, пока Митина не спустилась! – крикнула Тощикова.
Упомянутая Митина караулила тут же, в полуметре, притворяясь, что задвигает стул. Вид у нее был внешне незаинтересованный. Казалось, ей все равно – отправят Буслаева на корм пельменницам или помилуют.
Меф сделал самое глупое, что мог сделать в подобных обстоятельствах, а именно заржал. Тощикова, вытянув руки, схватила его за горло, собираясь задушить, но не задушила и внезапно хрюкнула. Звук был поросячий, радостный и свежий. Сразу три столика радостно оживились и бросились заказывать пельмени со свининой.
– Холод там дикий! Я клеенку на себя наматывала, чтобы не замерзнуть! – сказала Пончик сквозь смех.
Последовательно злиться она не умела. Митина сердито пнула стул и отошла.
В середине июля, когда вылились все дожди и на небе не осталось больше воды, в Москве объявилось лето. Нерешительное, бледное, оно развело солнечными руками сизые тучи, деликатно, как из блюдца, выпило все лужи, а потом набралось сил да и осталось. Сухим жаром облило проспекты. Высветило неожиданные кувшинки на Москве-реке в промежутках между строительными баржами. Воспламенило желтыми прыгучими огнями темные воды Яузы, так что больно было смотреть.
Днем асфальт разогревался так, что можно было печь оладьи, если бы обнаружились желающие их есть. Крыши машин пламенели. Воробьи выстраивались в очередь к единственной в Москве луже у фонтанов на Манежной площади, свидетельствуя, что жара продлится долго.
Неблагодарные москвичи, прежде клявшие дожди, теперь стали поругивать жару. Зонтики, впрочем, таскались по-прежнему. Истинный москвич всегда недоверчив.
В один из таких дней Мефодий и Дафна шли по Большой Никитской, направляясь от журфака МГУ к бульварам. Смена в «Звездном пельмене» закончилась сорок минут назад. В голове у Мефа еще толкались перебивающие друг друга слова: «Ваш чек! Приятного аппетита! Приходите еще!», а кожа рук пахла дезинфицирующим раствором, которым в «Пельмене» протирают рабочие поверхности кухни.
После той пикировки с директором по подготовке персонала Меф ожидал перевода на мойку холодильников или на парковку, однако о нем словно забыли. То ли у Бруха не находилось времени о нем вспомнить, то ли Даша Пименова действительно приносила ему удачу, как она сама с улыбкой утверждала.
– И как? Приняли тебя? Сдал? – спросила Дафна.
Она знала, что утром перед сменой Мефодий ездил в универ смотреть вывешенные результаты экзаменов. По тому, как Меф неохотно разлепил губы, Даф поняла, что если бы ему было