А быр-то наш! Книга о том, как не надо жить. Братья ШвальнерыЧитать онлайн книгу.
всему будут рады…
Старики задумались.
– А я вот чего думаю. Есть занятная мысль.
– Шо Вы-таки придумали?
– Вы же ту легенду помните, про Эфиопию?
– Как не помнить?! Когда гонения на нашего брата начались, папенька неделю ночи не спал, все сочинял свое происхождение. Как отче наш заучили, не дай Бог было что позабыть или перепутать!
– Ну так вот и давайте ее продолжать.
– Как это?
– Вы деньги ихние знаете?
– Чьи?
– Ну эфиопские…
– Да почем я знаю? Ежели Вы меня спросите – я и названия-то такого толком написать не смогу.
– Батюшка Ваш тогда в Эфиопию-то съездил и целый сундук привез. Быры они называются…
– Помню что-то эдакое, у Вас в саду закопал… Только ведь они кажется ничего не стоят!
– Так-то оно так, да ведь кто же знает!
– И шо Вы предлагаете?
– А отдадим их царю!
– На что они ему?
– На армию. Все равно никто не знает им цену, а они красивые, золоченые, да много-то их как… Все равно ведь пролежат, никому… А так – Вам честь и почет будут с них!
Подумали.
– А славное вы-таки решение предлагаете, дорогой Давид Гершалович!
– О чем Вы говорите…
Спустя лет шесть, когда война все же началась, а дед уже преставился, Давид Гершалович в присутствии Саши-лицеиста, приехавшего к бабке на каникулы беседовал с его отцом Сергеем Львовичем, который все сокрушался потерям и поражениям русской армии во вновь начавшейся кампании.
– Ну ведь ничего! Ничего! Ни вооружения, ни обмундирования… И такие потери – только из-за неподготовленности войск к наступлению. Хотя ведь было известно о войне, и задолго! Помню, как тесть еще в 1806 году ссужал императора деньгами на этот случай! Все разворовали, негодяи!
– Супостаты, просто супостаты… – бормотал старый Шепаревич, а в бегающих глазах его видел Саша плутовство и некую боязнь. Пушкину казалось, что он что-то знает и скрывает, но… разговор шестилетней давности уж выветрился из юношеской памяти, уступив место мыслям и мечтам о юных нимфах да виршам.
Утро субботы выдалось на сей раз дождливым. Владимир Ильич Ленин подошел к окну своего номера мюнхенской гостиницы «Берлинген» и долго всматривался в капли дождя, стекавшие по стеклу. Настроение было двоякое – с одной стороны он находился на пороге исторического шага, который был призван сыграть роковую роль не только в его биографии, но и в судьбе всей страны. А с другой стороны – его тяготила неопределенность будущего. События хотелось форсировать, но к тому не было никакой возможности. Ильич тяжело вздохнул.
– Что с тобой? – спросила Надежда Константиновна, подойдя к нему со спины.
– Хуже нет, чем ждать и догонять.
– К чему это ты?
Вместо ответа Владимир Ильич посмотрел в водянистые, огромные, ничего не выражающие глаза супруги. На секунду ему показалось, что его горячо любимая Инночка, Инесса стоит перед ним. Но очень