Один из лучших дней (сборник). Яна ЖемойтелитеЧитать онлайн книгу.
Потому ты сама как таковая никого не интересуешь. Как не интересовала и Сильвия. О чем она думала? Что читала? Вообще-то, если вместо тебя кто-то другой дома приготовит пищу, чтобы накормить человека и кота, они в конце концов к этому привыкнут и успокоятся. А я буду коротать остаток дней в доме престарелых, где находятся люди, которые вообще уже никому не нужны.
Нет, пока что, на днях, я понадобилась еще Пенсионному фонду[1]. Как обычно, загодя вызывают всех граждан перед отправкой не в последний путь, разумеется, но близко к тому. Такой легкий намек на то, что жизнь рано или поздно кончится. Это, безусловно, всем с самого начала известно, но тут тебе вроде как уже выписывают билет в один конец. По крайней мере, так я рассуждала в очереди в кабинет инспектора. В этой очереди стояли мои ровесницы.
Бывшие девочки, с которыми я некогда ходила в детский сад, потом в школу, часто через «не хочу» – не только потому, что утром так не хотелось вставать, а еще потому, что девчонки смеялись надо мной, скромницей с большими бантиками. Девчонки – которые курили втихаря на заднем дворе и мазали ресницы польской тушью. Мне краситься запрещали родители, вдобавок я страдала от прыщей на лбу и подбородке… Потом была трудовая жизнь, которая почти мгновенно перегорела – работа в школе с перерывами на декретный отпуск, библиотека. И вот мы стоим в одной очереди. И какая-то беззубая девочка с остатками былой веселости на одутловатом лице жалуется всем и одновременно в никуда, что в девяностые годы работала парикмахером в ЧП «Блондинка», а ЧП, оказывается, не платило взносы в Пенсионный фонд, и где теперь искать концы, когда нет ни ЧП, ни хозяев. А у нее трое детей, три декретных отпуска, которые исключаются из трудового стажа… Да. Что пользы человеку от трудов его? Лицо бывшей девочки кажется мне знакомым, и я будто бы помню ее юной. Кругленькой, курносой, похожей на ладную курочку. Может быть, однажды у нее стриглась. Наконец подходит ее очередь, и она шлепает по коридору к заветному окну в резиновых, не по погоде, шлепанцах. Так это мне еще повезло? Зубы, по крайней мере, на месте.
Маринка звонит мне в четверг вечером, где-то через неделю, но все-таки звонит. Причем на библиотечный номер. У нее странный, с хрипотцой, голос, причем она представляется по имени-фамилии, как получужой человек: «Это Марина Лебедева», хотя разве бы я не поняла, что это она. И в паузах тяжело дышит в трубку. Маринка говорит, что нам нужно встретиться, лучше завтра, в кафе, в половине седьмого. Мне это не очень удобно, потому что до половины седьмого после работы еще полтора часа, которые надо на что-то убить, но я не успеваю ей об этом сказать, потому что она резко, почти на полуфразе обрывает разговор, как будто ее кто-то спугнул. И я не решаюсь перезвонить, а через полчаса мне уже кажется, что все Маринкины странности мне только почудились, потому что мы слишком долго с ней не общались. Целую вечность. Жизнь.
И современным детям наверняка бы показался странным именно наш бывший максимализм,
В северных районах Российской Федерации женщины выходят на пенсию в 50 лет.