Убийство в соль минор. Анна ДаниловаЧитать онлайн книгу.
не узнал об этой Соленой.
– В детском доме все поувольнялись, практически весь коллектив сменился. Мне просто повезло, что я нашел эту воспитательницу. Она рядом с этим детским домом на базарчике торгует овощами.
– А как она меня опекала, эта Елена Николаевна?
– Покупала тебе одежду, сладости, водила в кукольный театр. Как еще может опекать взрослая женщина маленькую девочку-сироту?
– А тот сад, рояль? Откуда все это? Может, это ее дом?
– Нет, я спрашивал. Елена Николаевна жила скромно, говорю же – не воровала. Откуда у нее дом и рояль? Она и на пианино-то не умела играть. Хотя она возила тебя к себе на дачу или в загородный дом, я не понял. Но можно себе представить, какая дача может быть у директора детского дома. Какая-нибудь хибара, курятник с шестью сотками и картофельным полем.
Моя радость от возвращения в дом в Лисьем Носу и встречи с Еремой была омрачена этой историей с женщиной, при жизни носившей такое же странное прозвище, как и я, – Соль. И никакие пирожные, которые с любовью и заботой выбрал для меня Ерема, не подсластили этот день.
Мало того, я нашла гильзы и узнала, как тяжело пришлось Ереме, когда он отправил меня в Москву. Здесь, в доме, были развернуты настоящие военные действия со стрельбой и убитыми, а потом и похороненными в лесу. И никто не знает, сколько месяцев Ерема глушил вечером кофе, чтобы ночью бодрствовать в ожидании вооруженных гостей – варваров, упырей, алчного воронья. Плюс еще эта история Елены Николаевны Соленой, которую я, как мне казалось, хорошо помнила. Да, была женщина, высокая, черноволосая, очень строгая, которую я, скорее всего, и воспринимала исключительно как директора детского дома. Да, мы с ней куда-то ездили на электричке или на поезде, было какое-то поле, и была картошка, и были цветы на круглом столе рядом с кроватью, где я спала. Картофельное пюре, котлеты, но не сырники с изюмом.
Все эти воспоминания были несколько размыты и подпорчены другими, связанными с большой комнатой с одинаковыми кроватями – спальней детского дома. Помню, были драки, какие-то девчонки даже кусали меня, обзывали, лупили, называли подхалимкой или что-то в этом роде. Помню горячие щи в большой столовой, каши, компот из сухофруктов, сливовую твердую карамель, походы в цирк, помню дождь за окном, помню шоколадные конфеты, которые находила в кармане своей курт-ки, запах нового клетчатого пальто… Все эти воспоминания были серыми, бледными и болезненными, словно память берегла меня от них, подсовывая мне сладкую и большую конфету счастья – воспоминания о другой женщине, другом доме, другой еде, другой солнечной картинке, которая нравилась мне куда больше и которая вселяла в меня надежду.
– Не плачь! – Ерема обнял меня и погладил по голове, словно я превратилась в ту маленькую девочку, подкидыша, никому не нужное существо, вызывающее жалость у директрисы детского дома. А ведь он был всего-то лет на пятнадцать старше меня. – Жизнь куда круче любой мелодрамы. Сейчас ты независимая богатая женщина, у тебя впереди вся жизнь. Будет у тебя счастье, поверь мне. Влюбишься, выйдешь замуж, пойдут дети. Тебе не надо зацикливаться на своем