Брызги шампанского. Виктор ПронинЧитать онлайн книгу.
им на смену другие читатели потребляют исключительно криминальные романы. А эти криминальные романы тоже, оказывается, не столь уж простое дело, прежняя сноровка не выручает, опыт по созданию производственных произведений не годится совершенно. Далеко не каждому удается нащупать тонкую грань между собственной ограниченностью и детективной занимательностью. Да, большие таланты терпят сокрушительные поражения и признают полнейшую свою несостоятельность. То-то они, бедные, озадачены, то-то они, бедные, сконфужены.
Слышал я здесь их причитания после третьего стакана каберне. Делился как-то один классик наболевшим. «Столько, говорит, кровищи подпустил в свою рукопись, столько трупов навалил почти на каждой странице! А какая, говорит, у меня постель в романе! Какая изысканная порнуха! Не говоря уже о том, что можно все тонкости мата изучать по каждой главе… И надо же – отвергли, подлые! Значит, маловато крови, значит, недостаточно трупов!» И слезы отчаяния, оскорбленности, слезы непонимания и обиды катились из его маленьких, но чрезвычайно выразительных глаз.
Мне нужно было продлить срок моего пребывания. Дом творчества был почти пуст, и я надеялся, что сложностей с этим не будет. Одноэтажное административное здание было рядом, и, заперев двери на все обороты ключа, я направился к директору.
Сумрачный прохладный вестибюль был пуст. Стены украшали две громадные картины. На одной были изображены Золотые ворота – продырявленная скала в море, на второй почему-то подмосковный заснеженный лес. Видимо, какой-то живописец расплатился картинами за свое здесь пребывание.
– Можно? – заглянул я к директору.
– Входи! – Леонид Николаевич гостеприимно махнул рукой. – Как отдыхается?
– С каждым годом все лучше.
– Коньячку?
– Можно. – Я присел к приставному столику.
Леонид Николаевич был плотен телом, улыбчив, подвижен. Что-то простецкое сквозило в его манерах, что-то простоватое – похоже, не всегда он был большим начальником, не всегда командовал отдыхом классиков и лауреатов.
Пока директор ходил к шкафу за коньяком, я по привычке, по прошлой своей, наверно, уже невытравляемой привычке, скосил глаза в его ежедневник. Телефоны, даты, имена…
И вдруг…
Изморозь, иначе не скажешь, изморозь пробежала зябкой волной по всему моему телу – я увидел в блокноте собственную фамилию. Не ту, под которой жил здесь, не ту, под которой мотался по белу свету, я увидел в блокноте обведенную овальной линией собственную свою истинную фамилию.
– Наш коктебельский поэт сказал потрясающие слова. – Леонид Николаевич возник из-за моей спины, поставил на стол бутылку, две маленькие хрустальные рюмки и сел напротив.
– Хорошие слова? – единственное, что я мог произнести в эти секунды.
– Я пью божественный напиток – коньяк с названьем «Коктебель». Он будто драгоценный слиток… Ну, и так далее.
– Знаю, – сказал я. – Слава Ложко. Эти стихи выбиты в его ресторане на гранитной плите… Позвоню?
– Конечно, –