Мессалина (сборник). Рафаэлло ДжованьолиЧитать онлайн книгу.
твой муж не я.
– Нет, – жарким шепотом проговорила Энния, – мой муж – ты, а не Макрон.
Энния Невия выиграла в этот день битву за обладание Калигулой.
В услужливой суете слуг и рабов, принесших столы двух дам и тоги мужчин, которые они сложили на софе, стоявшей в углу триклиния, в неразберихе прощальных любезностей случилось так, что Валерия Мессалина и Энния Невия случайно оказались рядом друг с другом.
– Не ревнует тебя твой Макрон из-за удивительной благосклонности, которую оказывает тебе божественный Гай? – спросила Мессалина, поправляя складки великолепного кармазинного палия с желтой каймой.
– Не больше, чем Клавдий к центуриону Кальпурниану и к сенатору Персику, – парировала супруга Макрона, бросив язвительный взгляд на дочь Мессалины.
– Макрон готовится стать консулом? – с иронией в голосе продолжала спрашивать Мессалина.
– Лучше скажи, новоявленная Европа, к чему готовится твой Зевс, превратившийся в быка? – в свою очередь задала вопрос Энния Невия.
Мессалина резко обернулась, а потом сделала вид, что разглаживает кайму своего палия на левом плече.
Овладев собой, она желчно и холодно проговорила:
– А может быть, Макрон не станет консулом.
– Кто знает?
– Я знаю! До встречи, Энния.
– До встречи, Валерия.
– Твой муж никогда не будет консулом! – напоследок не удержалась Мессалина.
Глава III. Борьба за консульство
Прошел месяц после событий, описанных в предыдущей главе.
Сдержав слово, император Калигула побывал на островах Пандетерия и Понта, откуда привез в Рим прах своей матери и брата. С пышной торжественностью урны с их пеплом были помещены в мавзолей Августа.
В течение этого месяца сын Германика во многом оправдал надежды римлян, доверявших ему верховную власть.
Правителем он был милосердным и щедрым: народ в это время увидел захватывающие гладиаторские бои и увлекательнейшие представления на любой вкус. Сословие всадников расширилось, приняв в свои ряды самых достойных граждан Италии, Испании и Галлии. Кроме того, были восстановлены в правах многие незаслуженно гонимые представители этого сословия.
Доносов и доносчиков он не терпел, вынеся на всеобщее обозрение множество тайных писем, оставшихся после Тиберия, он поклялся всеми богами, что не читал ни одного из них и, к бурному ликованию собравшейся толпы, велел сжечь все эти бумаги.
Но в частной жизни император отнюдь не старался заботиться о своей репутации. Вечера, которые он проводил в кутежах с актерами, кравчими и куртизанками, порой заканчивались оргиями, продолжавшимися до утра. Была в нем и страсть к различным сценическим представлениям, причем Цезаря занимали в них отнюдь не заезды колесниц или танцы.
Впрочем, эти ночные развлечения никем и нигде не осуждались – верно, потому, что они вовсе не были предназначены для широкой огласки и, еще вернее, потому, что, к стыду римлян, с их стороны было бы несуразно требовать от принцепса строгого