Литературный роман. Максим ШишовЧитать онлайн книгу.
стоял неподвижно, слушал странные песни, на которые только теперь обратил внимание. Они были похожи как две капли воды, они никогда не повторялись, их можно было слушать и слушать, но невозможно было запомнить. А услышав раз, хотелось, чтобы они звучали вечно.
Твердь исчезала – снег мело сверху, снег мело снизу. Город обращался в кокон, терял к окружающему всякий интерес. В редких окнах плавал слабый свет. Электричества не было. Там горели свечи. Там сбились люди. Там ходил по стенам страх. А в темных окнах не было страха. Там слушали песни. Глядели прозрачными глазами, в которых засел снежинкой Город. Не тот, который вырезал себя на карте, не тот, который зазывал туристов и торговал кока-колой под бело-красными зонтиками, теперь это был Город-призрак. С зыбкими домами, с неясными улицами – между тьмой и светом, между землей и небом, он был и не был, и был, и не был – пела вьюга.
Да пела ли? Или это только примерещилось? И никаких призраков не было?
Не было призраков, только ходили тени, только у девушки с медными волосами гнулась в глазах оранжевая проволока.
Мы шли обратно. Глухое августовское небо, казалось, предвещало метель. Мокрые дома – темнее обычного. Мокрые улицы, на которых не оставалось следов от колес.
Но как удалось этому человеку заколдовать целый город? Сидел себе дома, забросив ногу на ногу, покачивал дырявым тапком, лепил слово к слову. Одно за другим. Как машина сосисочную гирлянду. Надоедало. Выходил на балкон, закуривал сигарету. Сплевывал. Слепой ноготь припадал к тапочной дырке, слова брались за руки и бежали по страницам. Вот так, играясь, между сигареткой и чаем похоронил целый город.
Это был странный мир, мир хабаровской литературы, тоже ставший для меня призрачным. Иногда, впрочем, прогуливаясь недалеко от Амура, я чувствую тень его вторжения. Он словно сосуществует рядом с нашей действительностью, то и дело врываясь в нее…
…Невнятное мерцание на излете сетчатки или долетевший звук обнаруживают его неявное присутствие.
И еще воспоминания.
За правдоподобность которых уже нельзя поручиться.
Я помню летнее открытое кафе напротив Дома быта (сейчас дом перестроили и кафе того нет и в помине). Помню густеющий вечерний воздух, липы, грохочущие мимо трамваи и разношерстную компанию за столиками. С пивом, фисташками, сигаретами…
«Невское» пить как бордо,
Глотать фисташками устрицы…
Только оно западло —
Жить как герои Кустурицы.
И кажется, авторы этому – бессмертные основатели идфутуризма Женечка Савросин и Арт Телемшеев.
Здесь и произошло мое первое знакомство с миром хабаровской литературы, когда Андрей ввел меня в круг людей нервных и своеобразных. Слушая незнакомые имена, названия книг и эти кинжальные «вы читали? вы читали?», я испытал странное чувство, будто откуда-то с чердака достали пыльную шкатулку, открыли, а в ней