Мистика судьбы Пушкина. «И с отвращением читая жизнь мою…». Георгий ЧулковЧитать онлайн книгу.
рвусь я грудью в капитаны
И не ползу в асессора;
Друзья! немного снисхожденья —
Оставьте красный мне колпак…
Очевидно, Пушкин намекал на якобинский колпак, который считал самой подходящей эмблемой для своей новой жизни. Поэт, однако, не без грусти покидал свое царскосельское жилище. В послании Горчакову он как будто предчувствует, что его жизнь будет нелегкой и несчастливой:
Мне кажется: на жизненном пиру
Один с тоской явлюсь я, гость угрюмый
Явлюсь на час – и одинок умру…
Пушкин трогательно прощался с товарищами юных лет. В послании к Кюхельбекеру он дает обещание верности:
Святому братству верен я!
И в самом деле, всю жизнь поэт добром поминал лицейскую годовщину. В пьесе «19 октября» 1825 года он поминает не только товарищей, но и лицейских учителей:
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим…
Итак, юность кончилась. На случайно уцелевшем клочке автобиографических записок Пушкина имеются следующие строки: «Вышед из Лицея, я почти тотчас уехал в псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч., но все это нравилось мне недолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу…»
Глава четвертая
В Петербурге 1817–1820 годов
I
В Михайловском Пушкин познакомился с обитательницами Тригорского, соседней усадьбы, где хозяйничала П. А. Осипова,[138] окруженная целым роем девочек и девиц. Через семь лет поэту суждено было в деревенском заточении делить досуги с этой семьей и ухаживать поочередно почти за всеми влюбленными в него девицами. Но в 1817 году ему было не до сельских романов. Его манил Петербург. Кроме Тригорского посетил он еще Петровское, где жил брат его деда, генерал Петр Абрамович Ганнибал,[139] который, утомленный старостью и бурными страстями, находил теперь утешение в искусном приготовлении разнообразных водок и настоек. «Подали водку, – рассказывал впоследствии Пушкин про эту встречу, – налив рюмку себе, велел он и мне поднести, я не поморщился – и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого арапа. Через четверть часа он опять попросил водки и повторил это раз пять или шесть до обеда…» Побывал Пушкин и у другого своего родственника, Павла Исааковича Ганнибала,[140] который принял его радушно и понравился поэту веселым своим нравом, что будто бы не помешало ему вызвать старика на дуэль за то, что он отбил у него какую-то девицу во время котильона на деревенском балу. Дуэль, впрочем, не состоялась, потому что Ганнибал насмешил своего строптивого родственника экспромтом:
Хоть ты, Саша, среди бала
Вызвал Павла Ганнибала,
Но ей-богу, Ганнибал
Ссорой не подгадит бал.
Этот анекдот очень похож на истину.
В конце августа, не использовав
Осипова Прасковия Александровна (1781–1859, урожд. Вындомская) – помещица села Тригорского. В первом браке была за Николаем Ивановичем Вульфом (1771–1813), от которого имела пятерых детей; вторично вышла замуж за статского советника Ивана Сафоновича Осипова (? – 1824) и имела от него двух дочерей. Образованностью и начитанностью выделялась из среды провинциального дворянства. Бывая в Михайловском, Пушкин пользовался ее библиотекой.
Ганнибал Петр Абрамович (1742–1826) – генерал-лейтенант с 1783 г. Долгое время находился под судом за растрату артиллерийских снарядов. Владел с. Петровским, около с. Михайловского, где его посетил Пушкин.
Ганнибал Павел Исаакович (ок. 1776 – до 1841) – родственник Пушкина со стороны матери, участник Отечественной войны. Причастен к движению декабристов.