Мистика судьбы Пушкина. «И с отвращением читая жизнь мою…». Георгий ЧулковЧитать онлайн книгу.
некоего поручика Баркова,[168] ничем не примечательного, кроме знаменитой своей фамилии; произносились шутливые речи по поводу закулисных интриг и пелись хором песни, чаще всего непристойные, а иногда и непочтительные по отношению к тогдашним властителям. Каков был стиль этих собраний, можно судить по тому, что за ужином прислуживал мальчишка-калмык, который обязан был подходить к гостю и говорить «здравия желаю» каждый раз, когда гость произносил непечатное слово. По-видимому, бедному калмыку работы было немало.
Пушкин не брезговал «Зеленой лампой», как он не брезговал и сомнительными альковами. Если обратить внимание на список завсегдатаев «Зеленой лампы», станет ясным характер этого кружка. Там бывали красавец лейб-улан Юрьев, «любимец ветреных Лаис»; поручик лейб-гвардии Конно-егерского полка П. Б. Мансуров, тот самый, которому Пушкин посвятил бесстыднейшие строки; А. О. Родзянко,[169] автор плохих порнографических стихов, а позднее автор стихотворного доноса на Пушкина; В. В. Энгельгардт, «Венеры набожный поклонник и наслаждений властелин», известнейший богач и азартный игрок; Як. Н. Толстой, замешанный, правда, в делах тайных обществ, но оправдавшийся в глазах правительства как усердный агент Третьего отделения. И все прочие – Щербинин, Каверин, Дельвиг и другие никогда ничем значительным не проявили себя в политической жизни. С. Трубецкой[170] и Н. Муравьев были случайными гостями «Зеленой лампы». Вольнодумствовал по-настоящему только Пушкин. Но, может быть, именно участие его в кружке «Зеленой лампы» было одной из серьезных причин, почему И. И. Пущин не решился ввести поэта в настоящее тайное общество. Здравый смысл должен был предостеречь Пущина от этого неосторожного шага. В самом деле, была ли возможна какая-нибудь конспирация в обстановке «Зеленой лампы», где пьяные гвардейцы и дамы полусвета убивали праздное время в самых нелепых кутежах? На этот вопрос может быть только отрицательный ответ.
«Зеленая лампа» была связана не с революционными организациями, а с театром и с театральными кулисами. Правда, большинство членов веселого общества интересовалось не столько искусством, сколько любовными приключениями с воспитанницами театрального училища, но были и настоящие знатоки театра. Никита Всеволожский сочинял и переводил пьесы; А. Д. Улыбышев[171] писал серьезные музыкальные рецензии, а значительно позднее издал большую книгу о Моцарте, получившую известность не только в России, но и в Европе; Пушкин в те годы очень интересовался театром. Об этом свидетельствуют, между прочим, его оставшиеся в черновике «Мои замечания о русском театре». В них есть любопытная страница с характеристикою тогдашнего зрительного зала. «Что такое наша публика? – пишет Пушкин. – Пред началом оперы, трагедии, балета молодой человек гуляет по всем десяти рядам кресел, ходит по всем ногам, разговаривает со всеми знакомыми и незнакомыми. «Откуда ты?» – «От Семеновой,[172] от Сосницкой,[173] от Колосовой,
Барков Дмитрий Николаевич (1796–1855) – офицер лейб-гвардии Егерского полка в 1813–1823 гг. С 1826 г. чиновник петербургской таможни. Театрал, переводчик пьес.
Родзянко Аркадий Гаврилович (1793–1846) – поэт, богатый помещик. Привлекался по делу декабристов. Известен своими эротическими стихотворениями.
Трубецкой Сергей Петрович (1790–1860) – князь, полковник, один из руководителей Северного общества, осужден на 20 лет каторги.
Улыбышев Александр Дмитриевич (1794–1858) – переводчик Коллегии иностранных дел, музыкальный критик.
Семенова Екатерина Семеновна (1786–1849) – трагическая актриса. Ушла со сцены в 1826 г. Жена князя Ивана Алексеевича Гагарина (1771–1832).
Сосницкая Елена Яковлевна (1794–1871) – петербургская актриса на ролях субреток и бойких барышень.