Орикс и Коростель. Маргарет ЭтвудЧитать онлайн книгу.
не должен себя винить, сынок. Это не твоя вина.
– А вам откуда знать?
– Все в порядке, можешь выражать свои эмоции.
– Какие именно?
– Не надо быть таким агрессивным, Джимми. Я понимаю, каково тебе.
– Ну, если вы и так понимаете, зачем спрашивать, – и так далее.
Отец сказал, что они мужчины и должны справляться. И они справлялись. Всё справлялись, справлялись, наливали себе апельсиновый сок по утрам, клали тарелки в посудомоечную машину, если не забывали, и через несколько недель папино лицо уже не было зеленоватым, и он снова начал играть в гольф.
Теперь, когда самое страшное закончилось, он вроде пришел в себя. Стал насвистывать во время бритья. Брился чаще. А через пристойное время к ним переехала Рамона. Жизнь заиграла совсем другими красками, в палитре появился бесконечный секс с визгами и хихиканьем за закрытыми, но не звуконепроницаемыми дверями, а Джимми выкручивал музыку на максимум и старался не слушать. Можно было поставить им в комнату жучок и насладиться шоу по полной программе, но эта мысль вызывала у него стойкое отвращение. По правде говоря, он стеснялся. Однажды они с отцом неловко столкнулись на втором этаже – отец, на котором из одежды только полотенце на бедрах, уши торчат, на скулах румянец после эротических игрищ, и Джимми, красный от стыда, делающий вид, что ничего не замечает. Эти два одержимых гормонами кролика могли бы предаваться своим утехам в гараже, а не под носом Джимми. Он был как человек-невидимка. Правда, больше ему никем быть и не хотелось.
Сколько же времени это продолжалось? Интересно, думает Снежный человек. Может, они еще раньше перепихивались – за загонами свиноидов, в костюмах биозащиты и фильтрующих респираторах? Да нет, вряд ли: отец был ботаник, но не мудак. Конечно, можно быть и тем, и другим: ботаническим мудаком или мудацким ботаником. Но отец (кажется) был слишком неуклюж и не умел врать, вряд ли он был способен на полноценный обман или предательство, мама бы заметила.
Впрочем, может, она и заметила. Может, потому и сбежала – может, отчасти поэтому. Не станешь хвататься за молоток – не говоря про электрическую отвертку и разводной ключ – и разносить чей-то компьютер, если не злишься.
Не то чтобы она не злилась вообще: просто ее злость переросла любую причину.
Чем больше Снежный человек думает, тем больше убеждается, что у отца с Рамоной ничего не было. Они дождались, когда мать Джимми рассыпалась кучкой пикселей, и тогда бросились друг другу в объятия. Иначе они бы не смотрели друг на друга так искренне и безвинно в «Бистро у Андрэ» в «ОрганИнк». Будь у них роман, они бы на людях вели себя сдержанно, по-деловому, избегали бы друг друга, быстро перепихивались в грязных закоулках на конторском ковре, путаясь в отскочивших пуговицах и заклинивших «молниях», жевали бы друг другу уши на автостоянках. Они бы не утруждали себя этими стерильными обедами: отец изучает скатерть, Рамона разжижает сырую морковь. Не истекали бы слюной, глядя друг на