. Читать онлайн книгу.
времени.
Герман был умнейшим человеком, прекрасно владевшим даром слова, его речь была сплошь эстетически значима – и тем не менее он не мог ничего объяснить про свое кино. Потому что это значило бы напрямую объяснить самого себя, а этого не может сделать никто. Для наилучшего восприятия фильма следовало бы вообще «отключить голову» и не пытаться вслушиваться в разговоры или вычленить сюжет. Потому как сюжет не имеет значения, а те 15–20 реплик, которые действительно важны, вы услышите. Остальное можно передать как «пум-пум-пум» (эти междометия постоянно кто-то говорит-бормочет в картине). Надо забыть про книгу Стругацких, про благородного Дона Румату, про бедных землян-прогрессоров, которые угодили на отсталую планету Арканар и не знают теперь, что делать с его тупым Средневековьем. Надо дать себя утянуть в сверхплотную, вращающуюся на бешеной скорости «воронку изображений», в перенаселенный кадр, который как будто не знает монтажа вообще, словно это и не игровой фильм, а «жизнь врасплох». И тогда есть вероятность войти с картиной в плотный контакт.
Герман чувствовал жизнь особенно, необычно, не рядовым образом. Видел не только то, что под носом, но одновременно несколько «планов», воспринимал звуки, вкусы и запахи обостренно, нелегко носил свое большое тело. И это обостренное и мучительное восприятие жизни, усугубленное тяжелыми болезнями и хроническими тревогами, он воплотил в своей мучительной работе. Не только красивый и грустный Дон Румата (Леонид Ярмольник) попался, влип в отвратительно и победоносно кишащую жизнь, попался и влип сам Герман. А может быть, это богоподобный разум «влип» в материю, дух попался в силки и тиски природы? Природа его уничтожить не может, это он может уничтожить ее, но отчего-то – загадка! – этого не делает. Кто-то запретил…
Если «жизнь – это болезнь материи» (как считал один герой у Томаса Манна), то в «Трудно быть богом» эта болезнь достигает самодовлеющего расцвета. Водяная, слизистая природа жизни со всеми прелестями процессов брожения и гниения не прикрыта никакими достижениями прогресса. Грязь чавкает под ногами так же смачно, как уроды, неизвестно за что сражающиеся на этом клочке земли, плюют друг в друга или мочат друг друга, смотря по настроению. Люди выглядят так, как выглядели бы, наверное, увеличенные до человеческих размеров бактерии и микробы. Собственно говоря, не являются ли они действительно чем-то вроде огромных микробов? И жалеет ли, любит ли эти человекообразные бактерии их неведомый бог?
Скорее всего, не жалеет и не любит, однако бродящий по фильму красивый и грустный Ярмольник все-таки носит в себе некую приятно-печальную музыку. Он сам не бог, но для этих существ – кто-то вроде. На его плечо садится белая сова, его щегольской кафтан осыпают белыми розами. Положение Руматы безнадежно, но сражается длинными красивыми мечами он с явным удовольствием – правда, с кем?
Никакой разницы нет, с кем, потому что нет победы, потому что в процессах природы никто не побеждает, а только превращается, и вечный круговорот веществ не делает