Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду. Мэри КаррЧитать онлайн книгу.
живой или мертвой, здоровой или больной. Каждое утро, когда мы с Лишей дожевывали размокшие кукурузные хлопья, на крыльце раздавались шаги ног в тяжелых рабочих ботинках, хлопала москитная сетка на входной двери, и отец расставлял чистые кружки для кофе.
Члены «клуба лжецов» приезжали рано и работали в самое жаркое время дня. Все они специально взяли отпуска, чтобы помочь со строительством. «Лжецы» не брали денег, фактически работая за кофе и пиво. Через пару часов они снимали с себя рубашки. У них были жилистые руки и широкие спины. В то лето я наблюдала самые серьезные случаи солнечных ожогов за всю жизнь. У Бена Бедермана был пивной живот, вываливающийся за ремень штанов, и кожа на его спине слезала кусками. Потом он снова обгорал несколько раз, пока его спина не стала цвета кленового сиропа. Весь день мужчины пили пиво из двух красных переносных холодильников, которые отец каждое утро наполнял льдом.
Несколько раз в день жена одного из работников привозила еду. Можно что угодно говорить о каторжной работе и ее минусах – я сама однажды летом красила стены общежития в колледже и думала, что умру, – но есть один несомненный плюс: после тяжелой работы еда становится чем-то вроде священнодействия. Она могла быть любой: крабы с реки Сабин или кукурузные лепешки с придорожного лотка, но при ее появлении мужчины откладывали свои инструменты и улыбались своему везению. Они не набрасывались на обед сразу, а сначала любовались. Это была своего рода скромность, или признательность, или просто желание убедиться, что еда не исчезнет как мираж. Отец снимал свою красную бандану, смачивал ее в холодильнике с растаявшим льдом. Он обтирался банданой, одновременно рассматривая закуски.
– Бог мой, ты только посмотри, – он подмигивал женщине, которая принесла еду.
Однажды жена Бена Руби привезла целую ванну устриц. Потребовались двое, чтобы выгрузить ее из кузова пикапа. Потом Руби все утро раскрывала раковины устриц тупым ножом и в результате набила ими две огромные стеклянные банки для солений, которые поставила в корыто с холодной водой. Мы ели устрицы с острым соусом, черным перцем и лимонным соком. (Лиша сказала, чтобы я ела их по две, чтобы им в животе не было одиноко.) Устрицы будто вздрагивали, когда на них попадал лимонный сок. Во рту они были холодными, потом становились теплее и быстро пролетали в желудок, оставляя привкус моря. Запивали холодным, чуть подсоленным пивом. (Уже в семь я разбиралась в алкоголе.) А заесть все это можно было крекером.
До того лета я неоднократно слышала, как баптистские священники на церковных пикниках по десять минут молятся перед карточными столами, заставленными картофельным салатом и жареной курицей, но именно эти потные, краснолицые мужчины, поедавшие устриц, сидя на досках, научили меня всему, что нужно знать о простых радостях жизни.
Конечно, они громко жаловались, что у них все тело болит, и сами смеялись над стенаниями друг друга. Не хочу идеализировать их дружбу, но в ней было что-то подкупающее.
Потом