Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 2. Александр СолженицынЧитать онлайн книгу.
двор. Наконец, арсенал. Невозможно же, чтобы толпа сюда ворвалась! – и что же могут наделать? Какое бы правительство ни было – но оно будет это охранять. И наш долг присяги – охранять, мы не можем впустить…
Простые ясные соображения. А в Комитете не об этом думали, а только: присоединить Петропавловку к народу!
Но Шульгин имел довольно смелости и не довольно над собою контроля, чтоб ответить уверенно:
– Ваше превосходительство! Не извольте трудиться доказывать то, что ясно каждому здравомыслящему человеку. Поскольку вы признали власть Государственной Думы, а это главное, – то я от имени Государственной Думы подтверждаю вам и даже лично настаиваю: что крепость со всем тем, что в ней есть, должна быть охранена во что бы то ни стало!
Генерал просветлел, приободрился, благодарил:
– Спасибо, господин депутат. Теперь мы спокойны и знаем, чего держаться. Но не могли бы вы оставить нам это в виде письменного приказа? Быть может, нам придётся предъявлять, доказывать…
Смелость Шульгина не имела границ, он тут же сел к столу и написал такой приказ коменданту крепости: охранять её всеми имеющимися силами и не допускать никакого вторжения посторонних.
Однако тут и высказал свою нетерпеливую мысль, с которой едва удержался не начать при входе: отчего погибла Бастилия. Надо публично выпустить политических – и показать пустые камеры представителям внешней толпы.
Генерал с офицером удивились: какие политические?! Тут вообще никаких узников нет совсем.
Облегчённо удивился Шульгин: совсем нет узников?! Но – так считается всеми, что есть, так все полагают. Вся эта грозная крепость средь города со страшной её памятью – не заключала ни единого узника??
Кроме тех девятнадцати мятежных солдат-павловцев, приведенных позапрошлой ночью. И комендант сам рад их выпустить, не знает, что с ними делать.
– Так неужели же ни одного политического?!
Ни одного! Ещё был – генерал Сухомлинов, военный министр. Но и он освобождён поздней осенью.
– Неужели так-таки все камеры и пусты?
– Все. Вы можете убедиться.
Девятнадцать павловцев генерал готов был выпустить сию же минуту. Но вот показывать камеры делегатам из толпы он считал унизительным и невозможным, даже для самого младшего своего офицера.
И у Шульгина не хватило настойчивости убедить.
Тем временем старший офицер просил его сказать речь гарнизону крепости: что Государственная Дума требует исполнения дисциплины.
Что ж, можно.
На обширном дворе близ колокольни, там, где расчищен снег, было выстроено несколько сот солдат, в полукарре. Что-то много.
И только тут догадался Шульгин: офицеры боялись не внешнего приступа, но именно этих, собственных солдат. Правда, неуютно быть в запертой крепости с непонятными солдатами, в такое время.
Щурились при ярком свете на Шульгина солдаты. И он на них щурился. И сейчас не показались они ему такими тупыми и безнадежными, как те в Таврическом. И оказалось совсем не трудно говорить