Цветок Тенгри. Хроники затомиса. Александр БеляевЧитать онлайн книгу.
что сделать это надо обязательно. При этом хоть он и слышал эту песню из уст Ани всего один раз, тем не менее, слова четко отпечатались в его памяти, словно он услышал их не совсем недавно, а знал всю жизнь или действительно сам их сочинил.
Помнишь из детства
Света пургу,
Мальчик и девочка
На берегу…
«Зачем я это делаю? – подумал Андрей, – откуда у меня эта твердая уверенность, что это сделать необходимо? А впрочем, во сне мы тоже часто делаем какие-то вещи, которые не можем объяснить, а все, что со мной сейчас происходит – это какая-то особая разновидность сна, каких я раньше не видел никогда. Да, кстати, Аня говорила, что этот мой взрослый двойник запутался и ему надо помочь, а чем помочь, я как не знал, так и не знаю. И еще, что этому взрослому Андрею необходимо встретиться с взрослой Аней, с которой они почему-то никак встретиться не могут. Но я что тут могу сделать? Я ведь сейчас что-то вроде призрака и меня даже никто увидеть не сможет. Или сможет? Кстати, а почему этот Андрей в больнице лежит? Наверное, он серьезно болен, вон какой бледный и исхудавший. Стоп! Но если я во сне нахожусь, то этот взрослый Андрей – тоже мой сон. А значит и палата, и болезнь его…»
Андрей (имеется в виду младший) начал внимательно оглядываться (он так и не понял, зачем прочитал это стихотворение – ничего вокруг не изменилось, и взрослый, заросший щетиной, как спал, так и продолжал спать), пытаясь выявить признаки того, что эта палата ему снится, но не смог. Все вокруг выглядело очень натурально и естественно, и если бы не мистическая прелюдия, предшествовавшая его здесь появлению, можно бы было подумать, что он просто шел по улице и решил навестить больного. А потом с ним случился странный приступ и он очутился, все обо всем забыв, в тоннеле, затем над пропастью каньона, и его явно заметил и с интересом наблюдал тот самый человек – он сам через много лет – который сейчас лежит перед ним, а к нему самому вновь вернулась память и критическое осмысление действительности.
«Зачем я прочел это стихотворение? – недоумевал Андрей, – может я рассчитывал на то, что он проснется, и мы сможем поговорить?»
Андрей еще раз огляделся и тут его внимание (непонятно почему) привлекло небольшое, замызганное зеркало в простой раме, которое висело на стене палаты. Андрею захотелось посмотреться в него, у него мелькнула мысль, что если эта чрезвычайно правдоподобно выглядящая палата не его сон, то он, находясь в состоянии призрака в реальном мире, не должен увидеть свое отражение. Он быстро подплыл к зеркалу (именно подплыл, что еще раз подчеркивало его призрачность, поскольку у моря Вечности он ходил, как обычно) и к своему изумлению обнаружил, что из зеркала на него глядит отражение, но это не был он сам: это было отражение все того же взрослого Андрея, только какого-то средневекового, атлетически сложенного, в тонкой работы блестящей кольчуге,