Двоедушник. Рута ШейлЧитать онлайн книгу.
Ни живых, ни мертвых. Вот и приходится на кладбище ошиваться. Здесь, наверное, лет тридцать никого не хоронили. Потому что лет тридцать как некого хоронить.
Только зря время трачу. Пусто, стерильно даже.
Возвращаюсь. Просто иду и смотрю по сторонам. От самого кладбища мало что осталось. Еще немного, и лес скроет остальное. Решетки, служившие когда-то оградами, лежат вповалку. Трава пробивается сквозь прутья. Могилы сровнялись с землей. Редкие кресты. Обломки гранитных плит.
Ну, думаю, начитается он этой мифологической фигни – дальше-то что? Бабка ведь не просто так ее подсунула. А зачем – не знаю. Да вот так, не знаю, и все. Пока они с Князевым шептались, я… Отсутствовал, короче. Все дело в том вареве, которое он у нее пил. Мозговышибательная дрянь. Хоть в комитет по защите прав вторых душ жалобу подавай.
Шучу неумно. Никто меня не защищает. Сам за себя.
Ладно, к черту, привычно отмахиваюсь я от лишних мыслей и почти уже ухожу, когда вдруг слышу его.
Очень тихий. Далекий. Но в окружающем звуковом вакууме мне хватает и этого.
Плач Есми.
Он не здесь, не на кладбище. За территорией. Причем с противоположной стороны.
Суицидник, что ли?
Делать нечего – двигаю туда. Если повезет, то даже возиться не придется.
Замечаю издалека. Суицидник, точно. Суицидница.
Алое платье в белый горошек. Старомодное, в пол. Черные волосы, сама бледная, как все Есми, с бесцветными глазищами. Бежать не пытается. Ждет, пока подойду.
Ну, разумеется… Петля на шее. Зрелище еще то. Когда я приближаюсь, она доверчиво протягивает мне конец веревки.
Сколько же тебе было, когда ты… Четырнадцать? Пятнадцать?
Я понимаю, чего ты хочешь. Я, в общем, хочу того же. Просто как-то… тоскливо и тошно. И ты еще тут со своей веревкой.
Сам же не хотел возиться. Вот, получай – легкая добыча…
Ты глядишь на меня – взгляд Есми это нечто особенное, все вы смотрите, как на последнюю надежду, а потом нападаете со спины, – а я… ну, не могу. Не голыми же руками тебя убивать. Черт, платье это… в горошек… Детское какое-то… И нечего так смотреть, хоть бы зажмурилась, что ли, даже приговоренным к расстрелу перед казнью мешок на голову надевают. Чтобы они не видели глаз палача. Или наоборот?
Беззвучно шепчешь одними губами. Разбираю почти машинально. Это несложно: «Со-ня. Со-ня».
И я не выдерживаю. Сам накрываю ладонью твое лицо. И делаю то, о чем ты просишь.
Затягиваю петлю.
Изнанка. Я верю, что там лучше, чем здесь, на лицевой стороне. Потому что иначе давно бы сделал то же самое с собой.
Спи, спи спокойно… Уже все.
Бегом возвращаюсь к тому месту, где оставил мотоцикл. Внутри пустота, но это нормально.
Шарю по карманам в поисках ключей и только тогда понимаю, что до сих пор держу в руке обрывок веревки. Твою ж…
Тишину взрывает рев двигателя. Свет фар в спину. Очень надеюсь, что мимо, но не тут-то было. Мои желания редко исполняются.
Тормозят. Выходят. Пятеро. Черт принес, иначе не скажешь.
– Эй, пацан, ну-ка, сюда поди!
Музыку врубили, нарочно слепят дальним. Подхожу.