Креститель. Александр ПрозоровЧитать онлайн книгу.
в семье окажешься. И земля твоя будет, и усадьба, и девка, само собой. Вот увидишь, боярин токмо обрадуется!
– Нет, мое дело бродячее, – покачал головой Середин. – По свету ходить, нечисть изводить, людям добрым помогать. А хозяин из меня никудышный. Непривычен я к земле-матушке. Ты, Радул, сам ее лучше прибери. Я от тебя про дом и жену тоже ни разу и слова не слышал.
– Не, я не могу, ведун, – уткнулся подбородком в сложенные руки воин. – Зарок я дал к бабам близко не подходить. До века зарок, пред Дажбогом на мече поклялся. А жена есть у меня. Вот только где – неведомо. Может, у родителей хоронится. А может, и вовсе на край света убежала.
– Это как?
– Судьба моя такая. Нельзя мне девок в руки брать. Я ведь осьмнадцати годов, после наскока половецкого, от князя в подарок серебра две гривны получил. Да землю у Путивля. Селение такое на Сейму, выше Рыльска. За отвагу да успех ратный наградил княже. Мы тогда дозором в девять копий полусотню степняков перехватили. Ну, порубили всех, почитай. Из дозора токмо я да полусотник уцелели, да четверых сильно посеченных назад привезли.
– Бывает, – согласился ведун. Собственно, десяток тяжело вооруженных воинов разгромить легконогих половцев мог и без Радула, который один роты автоматчиков стоит. Так что князь широким своим жестом не столько могучего воина награждал, сколько к земле привязывал, чтобы в иные места не подался. – Только при чем тут жена?
– Родичи сосватали. Сказывали: как в поход уйдешь, кто за хозяйством приглядывать останется? Из рода бояр Соловых была. Краса девка. Коса – с руку мою толщиной, глаза черные, стать – лебедь позавидует… – Богатырь слез с полка, зачерпнул кваса, плеснул на камни, выпрямился. – В общем, справили мы свадебку. Я Додоле в тот день семерых белых ягнят принес и семь черных. Сам выбирал. Гости гулять остались, а нам на снопах постель выстелили, пшеницей пол усыпали, курицу в изголовье зарезали. Легли мы с ней… Играли ласково, рады были оба. А как дело святое сполнять начали, я сгоряча даванул ее с силушкой, что боги наградили. Не додумал, приласкать покрепче хотел…
На камни полетел еще ковш пенистого хлебного настоя.
– Поломал, стало быть, девку изрядно. Руку сломал, ребра, ключицу, еще что-то, волхв сказывал. В святилище у Песочной горы выхаживали женушку. Ходить ден тридцать не могла, а потом еще до снега ко мне волхв возвертаться запретил. Потом вернулась. Хотя, видел, и боялась изрядно… – Боярин забрался обратно на полок. – Но я ее берег. Касался с нежностью, руки не распускал, обнять не смел. Оттаяла лапочка моя, повеселела, начался у нас лад да радость. Вот… Да токмо не утерпел я еще, всего только раз. Ласки совсем ум затуманили, чувства из груди прыгнули. Ну, и прижал я ее к себе крепко… Очнулся от крика страшного, да и понял, что опять поломал. Опять ее всю зиму и половину лета в святилище выхаживали. А как выходили – не вернулась она ко мне. Убегла куда-то. Ну, а я зарок дал: к бабам боле и близко не подходить. Поклялся. Так что, ведун, сам понимаешь. Мне эту девку прибирать никак нельзя. А тебе…
– А-а-а-а!!! –