Забытые сказы оренбургских и уральских казаков. Александр ЧиненковЧитать онлайн книгу.
протягивая вещицу. – Ты обронила зеркальце, а я подняла его.
Варвара смутилась. Два противоречивых чувства вдруг пробудились у неё в груди. Одно требовало взять зеркальце, а другое призывало просто уйти. Не зная, как поступить, девушка растерялась, занервничала и обернулась, выискивая отца. Но Митрофан уже вывел лошадь за базарные ряды, и его не было видно.
– Ну? Чего ты? – спросило существо, держа зеркальце в сморщенной ладошке. – Бери, твоё оно…
Варвара в нерешительности топталась на месте. Она боролась с искушением, но никак не могла одолеть его. Зеркальце своей красотой просто пленило её, и отказаться от такого великолепного подарка…
Словно понимая, какие чувства овладели девушкой, существо медленно приблизилось к ней, взяло её безвольную руку и вложило в неё зеркальце.
– Оно твоё, слышишь? – прошептало оно зловеще. – Теперь ты не расстанешься с ним никогда…
Леденящий кровь шёпот сковал ужасом душу Варвары, но она так и не смогла отвести глаз от зеркальца в своей руке. А когда она очнулась, зловещего существа рядом не было. Оно будто испарилось в воздухе.
– Варвара, да где же ты?! – услышала девушка голос Митрофана и тут же пришла в себя. Она быстро спрятала зеркальце в карман сарафана и поспешила к дожидавшемуся её отцу.
В этот день Митрофан Рогожин, как и обещал дочери, недолго гостил у родственников. Наскоро поговорив с сестрой, с престарелыми родителями, он поспешил со всеми распрощаться и повёз дочь на хутор.
Варвара чувствовала себя всё хуже и хуже. Ещё будучи в гостях, на расспросы тётки отвечала невпопад, и по её задумчивому лицу было видно, что она не в себе. Обычно словоохотливая, нежная и ласковая с дедушкой и бабушкой, сегодня она была сухой и неразговорчивой. Её раздражали и тётка, и старики, и все родственники, вместе взятые. Ей никого не хотелось видеть. Единственное желание распирало грудь Варвары – это остаться одной и рассмотреть чудесное зеркальце, которое она, втайне от всех, не переставая трогала и гладила пальцами.
Из станицы отец и дочь возвратились вечером. Было ещё светло и тихо. Митрофан погонял лошадь и курил самокрутку. Он весь день украдкой наблюдал за «странностями» любимой дочери и не мог понять, как вести себя с ней. Пожалеть? Не из таких его гордая доченька – жалости не примет. Попробовать развеселить? Нет, ей сейчас не до шуток. «И что за хандра накатила на неё?» – недоумевал отец.
– Ну, чего ты всё молчишь, Варварушка? – спросил Митрофан, когда они съехали со степи в лес.
– Ты молчишь, и я молчу, – хмуро отозвалась девушка. – Сам ведаешь, что нынче худо мне и говорить ни об чём охоты нет.
– А я вот мыслю…
– Об чём?
Митрофан помедлил с ответом, а потом сказал:
– О тебе я мыслю, доченька, о тебе, голубушка.
– А чего обо мне мыслить?
– Вот, не знаю, как и сказать, – пожал плечами Митрофан. – Выросла ты уже. Замуж тебе пора.
– Сперва пускай братья оженятся, – усмехнулась Варвара. – Годов им хоть отбавляй,