Война за океан. Николай Павлович ЗадорновЧитать онлайн книгу.
Амуру на лодках разъезжают торговцы! Уж вскрылся Амур. На устьях у Лангра чисто, лед прошел в лимане, а наша Петровская коса затерта со всех сторон. Никакое судно не может подойти. Мы связаны по рукам и ногам, как в карцере сидим, а весь край открыт для любого смелого пришельца. Входи в реку – пожалуйста. А мне запрещено идти дальше этого распроклятого места. Я, как тать под фуркой у купца, прячусь в самом гнилом углу края.
– Вот тут земля-то получше, – говорил Иван Подобин, выворачивая лопатой комья песка и гальки.
– А ты уверен, что будет расти? – спрашивала Екатерина Ивановна.
– Как же! Картошка-то… Место чистое – не болото, посадим, так и вырастет.
– Но ведь ты, Подобин, моряк, а не пахарь, как ты можешь знать, что тут растет? Ты уроженец не здешний.
– Это мало важности!
– Тут все вырастет, Катя, – говорит высокая старая Парфентьиха. – В Охотске картошка растет на дресве. Промеж гальки есть же песочек, и она корнями схватилась. И какая ладная родится!
Екатерина Ивановна улучила миг, когда Подобин оказался подле нее.
– Ты вчера опять с Калашниковым побранился?
Брови у Подобина дрогнули, но он смолчал. Он никогда не говорил о причине своих ссор с Мокеем. Невельской, узнав однажды, что Калашников и Подобин чуть не подрались, пригрозил высечь Ивана, но тот и тогда не вымолвил ни слова. Казалось, он молча готов лечь под розги.
– Гиляки говорят, что тут, мол, ничего не родится, – заметил Конев. Сегодня и он на огороде.
Конев загорелый, худой, с костлявой грудью, выпирающей сквозь рубаху, и с жилистой, дочерна закопченной солнцем шеей.
– Мало ли что они говорят! – ответил Подобин. – Их послушать, так и землю копать грех. Отец Питкена вчера шел, увидел, что огород мы стали у казармы копать, и говорит мне: «Не копай, Ванька». – «А что?» – «Худо!» – «А что худо?» – «Помрешь!» Право!
Геннадий все твердил, что здесь самый отвратительный гнилой угол Охотского моря. Кате больно слышать это. Да, для моряков здесь плохо, им неудобно, их суда могут сесть на мель, им нет простора деятельности, трудно пресекать хищничество иностранцев. А ей иногда кажется, что тут милое и счастливое место. Тут она живет с мужем, текут месяцы ее беременности. Она никогда не забудет этих печально склоненных стелющихся кедров, этих очень нежных весенних ростков травы, редких солнечных дней и робкого сверкания утихшего моря, всей этой северной, нежной и скромной, но по-своему страстной и как бы стыдливой весны.
А пески шелестят под ветром. Сошли снега, и все ветер и ветер. На гребне косы заросли стелющегося кедра дрожат, сдерживая порывы ветра. На море льды редки, под берегом – пена, засохшая желтеющей каймой. На грудах водорослей, напоминающих черное гниющее сено, разбросанное повсюду, и морские звезды, и дохлые, расклеванные рыбы. Гомон чаек. Прилетевшие стаями кулики носятся над заливом, словно проверяя, не застроены ли тут их гнездовища. И рады, что все пока цело, кричат восторженно.
В отлив льды вынесло из залива. В несколько слоев песчаное дно покрыто темными, в цвет песка и