Последний Хозяин. Павел ЧувиляевЧитать онлайн книгу.
полк в пыль размолотить. Вот всю её на госпиталь и высыпали. Не выжил никто.
Становление
Излюбленным методом воспитания
был принудительный массаж больших
ягодичных мышц с использованием
подручных средств, например, ремня.
После гибели отца материальное положение семьи Колядуцких парадоксальным образом улучшилось: за потерю кормильца полагался дополнительный паёк. Бабка Тамара смерти сына не пережила; весной 1944 года похоронили. Цинично, но исчез лишний рот. Мирослав с 1945 года стал подрабатывать. В Кургане разместилось несколько госпиталей глубокого тыла, где требовались руки санитаров, даже 12-летних. Страшным наследством войны стали сотни тысяч раненых; в госпиталях война за их жизнь окончилась лишь года через два после официальной Победы. Голодные послевоенные годы – с 1945-го по 1948-й – семья пережила относительно благополучно. Растущему Мирославу есть хотелось всегда. Еда часто снилась, но по помойкам он её не искал; в голодные обмороки не падал. А в 1947 году появился дядя Сеня; через полтора года родилась сводная сестра Мирослава Анна. Каким ветром занесло в Курган не имеющего там ни знакомых, ни родственников одноногого майора? Сам он молчал. Ещё непонятнее, почему выбрал он преждевременно постаревшую, но ещё красивую и хрупкую Людмилу с ребёнком. После войны дефицит мужчин был страшный. Даже инвалид дядя Сеня легко женился бы на молоденькой, и без беспокойного довеска в лице чужого сына. Но сплелись судьбы в узел – не развяжешь.
Мирослав отчима не принял. Бывало, подросток с инвалидом дрались. Но сделал ему дядя Сеня такой подарок, оценить который довелось лишь в зрелости. Хотел тогда Мирослав Леонидович за юношеские выкрутасы покаяться, да сошёл к тому времени дядя Сеня в могилу. Орденам и медалям у дяди Сени на впалой груди было тесно. Уж куда он ходил, где ими звенел, об кого однажды костыль обломал (Мирослава чинить заставили) – кто знает? Но клеймо «непролетарского происхождения» с мальчика сняли. Это давало право на получение высшего образования. Казалось бы, для потомка многих поколений врачей выбор профессии очевиден, но упрямый подросток заартачился. Помимо детской мечты стать офицером-танкистом (в годы войны в Кургане открылось танковое училище), у Мирослава обнаружились способности к языкам. Врач обязан знать латынь; Мирослав её в госпиталях нахватался. Бабка Тамара под большим секретом научила его немецкому: «Вырастешь, поедешь в Германию, убьёшь Гитлера; отомстишь за отца». У матери был в ходу польский. А дядя Сеня, крякнув, вдруг стал – тоже по секрету – учить пасынка испанскому. Иногда костылём. И категорически отказывался отвечать, откуда он сам его знает. К 17 годам Мирослав стал изрядным полиглотом и всерьёз думал о карьере если не лингвиста, то переводчика.
Конец спорам положил обычно молчаливый дядя Сеня. В своей манере: для начала отвесил разошедшемуся пасынку звонкий подзатыльник. А когда Мирослав,