1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским. Михаил ГефтерЧитать онлайн книгу.
располагая всеми видами воздействия, от насилия до госкапитализма. Каким образом в рамках столь косной политической формы Россия пришла к крупным секторам буржуазного развития, к рабочей революции? Покровский понимал, что парадокс необъясним изнутри России. Российский феномен надо объяснять в мировом контексте, ибо само явление России вытекало из мирового процесса непосредственно. Для времени, когда такая организация власти возникла, имея в виду Петра и его реформы, она была внове. Сочетание голого насилия, прямого распоряжения человеческими судьбами (что действительно отсылает к практике азиатских деспотий) со способностью перенести и встроить в русский социум существеннейшие элементы европейского развития. Иногда с опережением к Европе!
Когда Витте в конце XIX века вел политику усиления мощи Российской империи за счет новых экономических инструментов, он слал сотрудников в Соединенные Штаты, где возникали синдикаты и тресты, и создавал сверху такие же капиталистические монополии внутри России. Централизацию российских капиталов ставили на службу форсированному развитию, которое, в свою очередь, обеспечивало расширение архаичного здания Российской империи.
Такое распоряжение, такое влечение власти – дойти до каждой человеческой жизни и ею распорядиться – позволяет говорить о рабстве. В сочетании с проходящим сквозь века умением использовать любые рычаги распоряжения людьми для ассимиляции продуктов развития свободы.
Может показаться не совсем понятным, для чего я здесь акцентирую понятие рабства? Оно оказалось внутренне важно для русской мысли и потому важно для понимания всей русской истории XIX–XX веков. Возникновение крепостного «права», которое вернее называть крепостным рабством, представляло собой атавизм, но атавизм, модернизированный европейским развитием и политикой власти-гибрида.
12. Царь Петр и его модель. Империя распоряжаемых душ. Рабовладелец-европеизатор
– Обдумывал ли Петр то, что именно он понимает под европеизацией?
– Думать, что Петр хотел видеть Россию «капиталистической», смешно. Но не смешон вопрос историка Покровского: как в рамках архаического института самодержавия состоялся экономический прорыв? Что за надчеловеческая власть с равной легкостью распоряжалась финансовыми ресурсами и существованиями людей? Откуда ее способность столь долго и в таких масштабах переносить плоды развития Запада (и облекающие их социальные формы) в Россию? Встраивая в государственную среду, уже с совершенно иными социальными последствиями. Петр перенес в Россию мануфактуру, которая в Европе была порождением раннебуржуазного развития. Как повело себя это эмбриональное капиталистическое тело в ее рамках? Оно сумело внедриться в крепостное целое.
Что за природа власти, способной произвести такой перенос, не разрушая себя? Какую цель Петр преследовал, не секрет: превратить Россию в великую европейскую державу. Итогом европеизации Московской Руси должна была стать могучая