Все прекрасное – ужасно, все ужасное – прекрасно. Этюды о художниках и живописи. Гриша БрускинЧитать онлайн книгу.
«Гнезда», «Мухоморов» и С. Мироненко, представляющих собой художников более молодого поколения. И потому изображенных на лентах меньшего размера.
Грудь – искусство, культура. Государство, наконец.
Художники – граждане империи под названием Искусство. Воины, бойцы в великой борьбе. В великом деланье.
В метафизической битве за Бессмертие.
Орлов – созидатель коллективного бюста – демиург:
Пусть будет все, как я представил
Пусть все живут, как я заставил
Пусть все умрут, как я заставил.
Борис всегда уподоблял арену искусства военному полю битвы. Говорил, что мы сражаемся на передовом крае. Потому риска у нас больше. И раненых с убитыми больше. Это был, с одной стороны, возвышенный романтический пафос, абсолютно серьезный (в отличие от искушенной игры «номы»). С другой – трогательно детский.
В нашем послевоенном детстве война отшумела не сразу. Мы продолжали воевать во дворах. Кто против кого сражался? Естественно, русские против немцев. Третьих не было.
Отголоски дворовых баталий мерцали в Бориных рассуждениях. И, безусловно, нашли свое отражение в искусстве художника.
Орлов предупредил маневр противника и предрешил исход сражения: «Так победят сегодня русские».
Выдал награды художникам-победителям, создав замечательное произведение: «Групповой портрет с лентами».
И Будущее настало.
Борис Орлов
Воспоминание бесконечно – фрагмент без начала и конца еще одной, «иной» реальности. Как сновидение, безумие или искусство.
Представим следующую картину: искусство – особая страна. Территория страны располагается в музеях. Ее жители – зрители (вечные путники) – бредут дорогами искусства из музея в музей, из зала в зал, от артефакта к артефакту.
Скульптор Борис Орлов работает с имперскими мифами.
С мертвой Римской империей и с когда-то живой советской. Художник взглянул на советскую цивилизацию как на погибшую еще при ее жизни.
Кажется, я подкинул Орлову словечко «тотем» для обозначения ряда работ. Впрочем, не буду настаивать: память, как известно, порой подводит. Тогда произведения скульптора напомнили мне раскрашенные тотемные изображения североамериканских индейцев: алеутов и тлинкитов.
Эстетика этих работ мерцает между русскими бюстами в стиле барокко и кубофутуристической скульптурой.
Тотемы. Чурбаны, чуры. Это те, которых нужно чураться. Избегать. У чурбанов опасная аура. Они тянут назад. В царство мертвых.
Болваны мерцают на перепутьях как верстовые столбы проклятья.
Как бесы: «Там верстою небывалой / Он торчал передо мной / Там сверкнул он искрой малой / И пропал во тьме пустой».
Как