Дорожный ужас прёт на север. Стивен КингЧитать онлайн книгу.
подтеках с ярко-розовыми прожилками было похоже на громадный синяк. Жидкие светлые волосы свисали сосульками на низкий лоб, молодой человек ухмылялся, и сквозь приоткрытые губы были видны его зубы. Только это были не зубы, а самые настоящие клыки.
Может быть, он их специально затачивал, – подумал Киннелл. – Может быть, он маньяк какой-нибудь. Людоед.
Ему это ужасно понравилось: сама идея, что людоед едет по Тобин-Бридж на закате. В шикарном «гранд-аме». Он знал, что подавляющее большинство из тех, кто присутствовал на писательской конференции PEN, наверняка бы подумали: Ага, самая что ни на есть подходящая картинка для Рича Киннелла. Небось повесит ее над столом для вдохновения. Такое перышко, чтобы пощекотать в старой поизносившейся глотке на предмет очередной порции неудержимой рвоты. Но ведь это самое подавляющее большинство были просто невеждами – во всяком случае, в том, что касается его собственных книг. И мало того: они носились со своим невежеством, обожали его, холили и лелеяли – непонятно, с какого перепугу. Точно так же, как некоторые холят, лелеют и обожают зловредных и глупых маленьких собачонок, которые облаивают гостей и время от времени норовят укусить почтальона за пятку. Картина понравилась Киннеллу не потому, что он писал романы ужасов. Он писал романы ужасов потому, что ему нравились вещи типа этой картины. Восторженные читатели часто присылали ему всякую ерунду – в основном картины. Большую часть этих картин Киннелл просто выбрасывал на помойку. И вовсе не потому, что они были плохими. А потому, что они были скучными и предсказуемыми. Но вот один парень из Омахи как-то прислал ему маленькую керамическую фигурку: вопящая от страха обезьянка высовывает голову из холодильника. И эту вещицу Киннелл оставил. С точки зрения художественного мастерства фигурка была исполнена из рук вон плохо, но в ней был элемент неожиданности. Какое-то странное соприкосновение, которое затронуло Киннелла и, как говорится, придало ему ускорение. В картине тоже что-то такое было. Только сильнее. Гораздо сильнее.
Киннелл уже потянулся к картине. Ему хотелось взять ее прямо сейчас – сию же секунду, – засунуть под мышку и объявить, что он берет эту вещь. Но тут у него за спиной раздалось:
– Простите, ведь вы Ричард Киннелл?
Он резко выпрямился и обернулся. Прямо за спиной стояла толстая тетка, загораживая большую часть обзора. Киннелл заметил, что, прежде чем подойти к нему, тетка подкрасила губы ярко-красной помадой и теперь улыбалась этакой кровоточащей улыбкой.
– Да, это я, – улыбнулся он в ответ.
Толстуха указала глазами на картину.
– Мне бы следовало догадаться, что вы сразу к ней и направитесь, – проговорила она с глуповатой улыбкой. – Она прямо ваша.
– Да, действительно. – Киннелл изобразил самую лучезарную из своих «парадно-выходных» улыбок. – И сколько вы за нее хотите?
– Сорок пять долларов, – тут же отозвалась тетка. – Скажу вам по правде, я сначала хотела семьдесят.