Ночь нежна. Френсис Скотт ФицджеральдЧитать онлайн книгу.
бруствера. Впереди, под мутным сереньким небом, был виден Бомон-Гамель, слева памятником трагедии высилась гора Типваль. Дик поднес к глазам полевой бинокль, тягостное чувство сдавило ему горло.
Он пошел по траншее дальше и у следующего траверса нагнал своих спутников. Ему не терпелось передать другим переполнявшее его волнение, заставить их все почувствовать и все понять; а между тем ему ведь ни разу не пришлось побывать в бою – в отличие от Эйба Норта, например.
– Каждый фут этой земли обошелся тем летом в двадцать тысяч человеческих жизней{4}, – сказал он Розмэри.
Она послушно обвела взглядом унылую равнину, поросшую низенькими шестилетними деревцами. Скажи Дик, что сами они сейчас находятся под артиллерийским обстрелом, она бы и этому поверила. Ее любовь наконец достигла той грани, за которой начинается боль и отчаяние. Она не знала, что делать, – а матери не было рядом.
– С тех пор немало еще поумирало народу, и все мы тоже скоро умрем, – утешил Эйб.
Розмэри неотрывно смотрела на Дика, ожидая продолжения его речи.
– Вон видите речушку – не больше двух минут ходу отсюда? Так вот англичанам понадобился тогда месяц, чтобы до нее добраться. Целая империя шла вперед, за день продвигаясь на несколько дюймов; падали те, кто был в первых рядах, их место занимали шедшие сзади. А другая империя так же медленно отходила назад, и только убитые оставались лежать бессчетными грудами окровавленного тряпья. Такого больше не случится в жизни нашего поколения, ни один европейский народ не отважится на это.
– В Турции только-только перестали воевать, – сказал Эйб. – И в Марокко…
– То другое дело. А Западный фронт в Европе повторить нельзя и не скоро можно будет. И напрасно молодежь думает, что ей это по силам. Еще первое Марнское сражение можно было б повторить, но то, что произошло здесь, – нет, никак. Для того, что произошло здесь, потребовалось многое – вера в бога, и годы изобилия, и твердые устои, и отношения между классами, как они сложились именно к тому времени. Итальянцы и русские для этого фронта не годились. Тут нужен был фундамент цельных чувств, которые старше тебя самого. Нужно было, чтобы в памяти жили рождественские праздники, и открытки с портретами кронпринца и его невесты, и маленькие кафе Валанса, и бракосочетания в мэрии, и поездки на дерби, и дедушкины бакенбарды.
– Такую тактику битвы придумал еще генерал Грант{5} – в тысяча восемьсот шестьдесят пятом – при Питерсберге.
– Неправда, то, что придумал генерал Грант, было обыкновенной массовой бойней. А то, о чем говорю я, идет от Льюиса Кэролла, и Жюля Верна, и того немца, который написал «Ундину»{6}, и деревенских попиков, любителей поиграть в кегли, и марсельских marraines[7], и обольщенных девушек из захолустий Вестфалии и Вюртемберга. В сущности, здесь ведь разыгралась любовная битва – целый век любви буржуа пошел на то, чтоб удобрить это поле. Это была последняя любовная битва в истории.
– Еще
Кумушек